Чужестранец

Мирко, однако, в тот момент вовсе не о том думал. Метнувшись на траву, перекатился он так, чтобы можно было выстрелить лежа, и тут же успел выудить из тула и наложить новую стрелу. Уж чему-чему, а в стрельбе лучной дядя заставлял его упражняться до дрожи в руках и до ряби в очах. «Стреляй, стреляй, – приговаривал он. – Меч тебе – новость, а к луку ты сызмальства привык. Вот и трудись, не отлынивай. Лук, может, твоя одна защита, а то и хлеб с пивом». И Мирко трудился: метал стрелы в любую погоду, в разные цели, по разным дугам – круто и полого – и из всякого положения: стоя, лежа, с прыжком, с перекатом, даже сидя. Бил и на силу, и на меткость, и просто на попадание. «Есть умельцы, – наставлял дядя Неупокой, да Мирко и сам таких знал, – белку за сто шагов в глаз достанут. А что с того? Они стоят, крадутся, выжидают, пока она вылезет да усядется шишаку шелушить, все выцелива-ют. А ну когда на тебя конница из урриев идет: все в бронях – кто в кольчатой, кто в чешуйчатой, щиты, шеломы, копья, да не на месте стоят, а во весь опор несутся, – что, тоже щели выискивать будешь? Бей, что есть силы в луке, не сомневайся. Хороший выстрел любой доспех пробьет, и шелом железный не поможет, коли прямо в лоб-то попасть. И с пешим противником то ж: можно его и в глаз стрелой свалить – это наверняка будет. Ну а ежели ты один, а их пятеро? Каждому будешь в глаз примериваться? Если двоих к ряду вот так метко уложишь – считай, уже великий умелец. Главное – быстро бей: в человека немудрено попасть – не жукавины на мизинчик, а, почитай, двенадцать вершков вверх да пять поперек. Попал – бей в следующего. Стрела что змея: куда бы ни ужалила, а все яд. В ногу попадешь – ходить не сможет, в руку – без руки не боец, в другое место – и вовсе ему худо станет. Так-то». В туле у Мирко стрел было полно, вот только бы среди разбойников не обнаружился какой меткач, что сможет потягаться с Мирко. Не отыскался: мякша, падая, приметил троих, одетых так розно и безлико, что не поймешь, какого они роду-племени. Одно слово – разбойники. Кричал и ругался, видать, усатый здоровый мужик, что сам держал лук. Ему первому и впилась злая стрела Мирко чуть ниже живота. А у мякши на тетиве была уж вторая, и стоявший чуть слева от первого молодой еще парень – тоже неумелый стрелец – получил острым железом в горло. Третий успел сообразить, пустил свою стрелу в ответ, только мякши уж на прежнем месте не было. Сделав два удачных выстрела, Мирко не стал искушать судьбу – опять лягушкой-жерлянкой отпрыгнул в сторону и тут же, не теряя куража, третью свою стрелу всадил чужому человеку – бородатому заросшему полешуку – в бок, на высоте пояса, и темное пятно проступило на синетной его рубахе. По сути, на этом бой был закончен. Шайка нападавших, видать, не была велика числом – думали, взять одинокого путника просто, – а уж стрельцов Мирко всех перебил в мгновение, ахнуть не успели. Трое лежали на траве – кто корчился, кто уж отмучался. Еще четверо, вооруженные беспорядочно – рогатиной, саблей (и где они ее раздобыли в Чети?), топором и мечом, – отступали, прячась за деревьями и кустами. Отпускать их, конечно, было нельзя, они могли натравить на Мирко банду куда большей численности и тогда еще неизвестно, как выпутался бы мякша из переделки. Но выглядели эти перепуганные людишки столь жалко, что мякша помедлил немного, раздумывая. Это и спасло жизнь одному из четверых, а именно мечнику. Скоро выронил рогатину плешивый мужичонка в засаленном кафтане, пригвожденный стрелой к сосновому стволу, затем повис на кусте можжевельника чернявый здоровяк, густые кудри которого были давно не чесаны и не мыты. Последним пал белобрысый мордатый дядька, поотставший немного от сотоварищей и решившийся защищаться. Он, наверно, умел метать тяжелый топор, судя по тому, что попытался поразить Мирко именно таким приемом. Но мякша оказался проворнее: первая стрела его угодила как раз в правое плечо разбойнику, а вторая в лицо. Мирко огляделся в поисках четвертого. Но мечник будто сквозь землю провалился. Слева Мирко заметил небольшой холм, за которым, видать, тот и скрылся. Мирко взбежал на вершину этого бугра, и ему открылся длинный глубокий овраг, заросший кустарником. Искать здесь человека было все равно что иголку, а посылать собаку на меч Мирко не желал. Мирко повернулся, чтобы идти назад, и тут откуда-то уже с противоположного склона оврага донеслось:

– Стрелять ты крут! Да я с тобой еще на мечах поквитаюсь, щенок! – И дальше черная брань.

Мирко развернулся и послал стрелу на голос. Но, видно, промахнулся. Все стихло.

Мирко наблюдал еще некоторое время за оврагом, но то ли разбойник затаился, то ли пробирался ползком – видно его не было. Мирко досадливо махнул рукой: можно было, конечно, попробовать завязать с мечником словесную перепалку. Да вряд ли бы тот стал отвечать, разве что совсем бы дурак оказался.

Подбежал Пори, понюхал землю, потом воздух, прошел несколько неуверенных шагов к спуску, остановился, поглядел вопросительно на хозяина.