Чужак в стране чужой

Смит всесторонне изучил услышанное. С первой фразой все ясно, это формула вежливости, не имеющая смысла и не нуждающаяся в ответе, хотя ее можно было и повторить. А вот вторая имела несколько возможных толкований. Если ее произносил доктор Нельсон, она означала одно, а капитан ван Тромп изрекал ее как формальное приветствие, на которое можно и не отвечать.

Смита охватило тоскливое отчаяние, обычное при попытке общения с этими существами, — пугающее ощущение, неведомое ему до встречи с людьми. Однако он не дал своему телу утратить спокойствие, подумал еще секунду и решил рискнуть.

— Чувствую себя хорошо.

— Хорошо, — эхом отозвалось непостижимое существо. — Сейчас придет доктор Нельсон. Если не возражаете, санитар подготовит вас к завтраку.

Фразы не содержали ни одного незнакомого Смиту понятия, однако услышанное с трудом укладывалось в голове. Он знал, что является пищей и почти неизбежно будет употреблен в таком качестве — раньше или позже. Но если ему выпала такая высокая честь — почему никто не предупредил об этом заранее? Он даже и не подозревал, что запасы пищи настолько истощились, что возникла необходимость уменьшить количество воплощенных членов группы. Смита охватило легкое сожаление — ведь все эти новые события так и остались негрокнутыми, — но «возражать»? Странный, очень странный вопрос. Тем временем санитар протирал его лицо и руки холодным, мокрым куском ткани (часть ритуала «приготовления»?).

Лихорадочную работу по формулировке ответа прервал вошедший в палату Нельсон. Врач бегло ознакомился с показаниями приборов, а затем повернулся к своему пациенту:

— Стул был?

Опять неоднозначное слово, но все равно вопрос абсолютно ясен — Нельсон задает его чуть не при каждом разговоре.

— Нет.

— Ну, с этим разберемся, но только сперва вам нужно поесть. Санитар, принесите завтрак.

Сперва Смит просто лежал и пережевывал вкладываемую ему в рот пищу, но вскоре Нельсон потребовал, чтобы пациент сел, взял ложку и ел дальше сам. Первая в этом искаженном пространстве самостоятельная работа оказалась изнурительно трудной, но все же посильной, что преисполнило Смита радостным торжеством.

— Кого я съел? — спросил он, поднимая миску, чтобы иметь возможность вознести хвалу своему благодателю.

— Не кого, а что, — поправил его Нельсон. — Синтетическое пищевое желе, основанное на аминокислотах, что бы это ни значило. Справился уже? Ну и ладушки, а теперь — слезай с кровати.

— Прошу прощения? — Очень удобная формула, которая, как он уже усвоил, сигнализирует о коммуникативном сбое.

— Я говорю — слезай. Сядь. Встань на ноги. Пройдись немного. Конечно же, тебя сейчас любой сквознячок сдует, но только, валяясь в этой кроватке, мускулатуру не накачаешь.

Нельсон открыл вентиль в изголовье кровати, и водяной матрас начал быстро опадать. «Нельсон возлюбил меня и взлелеивает», — напомнил себе Смит, убирая в небытие вспыхнувшую было боязливую неуверенность. Вскоре он лежал уже не в мягком гнезде, а на твердой поверхности, покрытой сморщенной клеенкой.

— Доктор Фрейм, — сказал Нельсон, — возьмите его под локоть. Поможем ему удержаться на ногах.

Постоянно ободряемый Нельсоном, с помощью двух врачей Смит встал и привалился к бортику кровати.

— Спокойно. А теперь постой самостоятельно, — скомандовал Нельсон. — И не бойся, если что — мы тебя подхватим.

Смит сделал усилие и встал — худощавый юноша с тонкими, недоразвитыми мускулами и гипертрофированной грудной клеткой. На «Чемпионе» его подстригли и надолго удалили растительность со щек. С безмятежного, бесстрастного, почти младенческого лица глядели умудренные глаза девяностолетнего старца.

Некоторое время он стоял неподвижно, стараясь унять дрожь, затем проволочил ногу по полу, сделал шаг, другой, третий — и расплылся в детской, лучезарной улыбке.

— Молодец! — захлопал в ладоши Нельсон.

Смит попытался шагнуть еще раз, содрогнулся всем телом и рухнул на руки едва успевших среагировать врачей.

— Вот же черт! Опять спрятался в этот свой анабиоз. — Судя по голосу, Нельсон воспринимал случившееся как личное оскорбление. — А теперь помогите мне уложить его на кровать. Да нет, сперва нужно ее наполнить.

Когда клеенчатая оболочка на шесть дюймов приподнялась над остовом кровати, Фрейм перекрыл вентиль; на пару с Нельсоном они приподняли Смита, который скрючился в позе эмбриона, и уложили на мягкую податливую клеенку.

— Организуйте ему валик под шею, — приказал Нельсон, — а если что не так или очнется — зовите меня. Нет, лучше дайте мне поспать. Я сам едва стою. Ну, если, конечно, ничего особенного не случится. После обеда мы снова его прогуляем, а с завтрашнего дня начнем регулярные физические упражнения. Через три месяца он будет прыгать с дерева на дерево что твой Тарзан. Он же, по сути, абсолютно здоров.

— Да, конечно, — без особой уверенности согласился Фрейм.

— И еще, чуть не забыл. Когда очухается, научи его пользоваться клозетом. Только обязательно возьми себе в помощь санитара, а то вдруг этому мальчонке вздумается снова упасть в обморок.