Читаем Чужак в чужой стране полностью

Чужак в чужой стране

Бен поднял глаза и увидел вторую верховную жрицу — Дон, с подносом в руках. Она была одета, как Патриция, только без татуировок.

— Угощайся, брат Бен. Ты есть Бог, — улыбнулась Дон.

— Ты есть Бог. Спасибо.

Она поцеловала его, расставила тарелки и принялась за еду. Бен пожалел, что она села рядом: ему хотелось полюбоваться ее божественными формами со стороны.

— Еще рано, Джилл, — говорила тем временем Дон, — но ожидание скоро исполнится.

— Видишь, Бен, — заговорила Джилл, — я сделала перерыв, чтобы поесть, а Майк уже три дня не ест и не сядет есть, пока не освободится. Потом наестся на неделю вперед и снова будет работать. В отличие от нас он не устает.

— Я тоже не устала, Джилл. Хочешь, я заменю тебя, а ты посидишь с Беном? Давай сюда форму.

— Сумасшедшая! Сколько ты не отдыхала? Кстати, надо сказать Пэтти, пусть закажет еще двенадцать дюжин облачений. Майк почти все израсходовал. — Уже заказали.

— Почему мне не сказали? Мое уже тесновато, — она повела плечами, и у Бена захватило дух. — Поправляемся…

— Есть немножко.

— Это хорошо. Мы были суховаты. Смотри, Бен, у нас с Дон одинаковые фигуры: рост, объем груди, талии, бедер. И цвет кожи. Мы были с самого начала похожи, а Майк сделал нас почти близнецами. Дорогая, встань, пусть Бен посмотрит.

Дон отставила тарелку и приняла позу, в которой Джилл представляла Праматерь Еву. Джилл сказала с полным ртом:

— Видишь, Бен, это я.

— Не совсем, — улыбнулась Дон.

— Да, я почти жалею, что у нас не одинаковые лица. Хотя лица становятся похожими, потому что мы делаем одинаковую работу. Знаешь, как удобно иметь близнеца? Дон может купить платье, а оно и мне подойдет…

— Я думал, что тебе уже не нужны платья, — медленно сказал Бен.

— Что ты! Не ходить же нам на танцы в этом, — удивилась Джилл.

— Мы ходим танцевать, чтобы не засыпать… Садись, доедай, Бен уже насмотрелся. Бен, в той группе, которую ты видел, есть замечательный танцор, а в городе полно ночных клубов. Мы с Дон одно время не давали ему спать по ночам, и бедняга едва не засыпал на уроках. Но теперь ему и не нужно спать: он в Восьмом Круге. А почему ты решил, что нам не нужны платья?

— Потому, — Бен поведал ей о своих мучениях.

Джилл сделала круглые глаза, засмеялась, но одернула себя.

— Понимаю. Милый, я осталась в облачении, потому что мне сейчас снова выступать. Если бы я догадалась, что это тебя смущает, то, конечно, сняла бы. Мы уже привыкли друг к другу и не смущаемся; одеваемся и раздеваемся по необходимости. Если не хочешь, можешь не снимать плавки или наоборот, сними, если хочешь.

— Гм…

— Только не сердись, — Джилл улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки. — Я вспоминаю, как Майк пошел на пляж. Помнишь, Дон?

— До конца жизни не забуду!

— Бен, ты же знаешь, что такое Майк. Мне приходилось его всему учить.

Он никак не мог понять, зачем людям одежда, пока не обнаружил, что мы страдаем от холода, сырости и жары. На Марсе не стыдятся наготы. Только недавно он стал воспринимать одежду как украшение — когда мы стали проводить костюмированные представления. Раньше Майк делал все, что я велю, не задумываясь. Теперь он хочет все понимать. Мы учимся быть людьми с самого детства, а он не имел такой возможности. До сих пор в его воспитании есть пробелы. Он часто поступает так, как у людей не принято. Мы все его учим; все, кроме Пэтти, которая считает, что Майк во всем прав. Он так до конца не вник, что такое одежда. Он считает ее помехой в сближении людей, барьером на пути любви. Майк лишь недавно понял, что барьер иногда нужен — с чужими. А до тех пор он одевался только тогда, когда я его об этом просила. Однажды у меня не получилось. Мы тогда приехали в Байя Калифорниа и встретили — уже во второй раз — Дон. Мы с Майком остановились в отеле, и ему так хотелось вникнуть в океан, что утром, когда я еще спала, он встал и отправился к морю. Бедный Майк! На берегу он разделся и пошел в воду. Поднялся скандал, мне пришлось выручать его из полиции.

На лице Джилл вдруг появилось отсутствующее выражение.

— Майк зовет. Поцелуй меня на прощание, Бен. Утром увидимся.

— Ты уходишь на всю ночь?

— Наверное. Попалась большая группа. — Джилл приподнялась, потянула к себе Бена и оказалась в его объятиях.

— А ты кое-чему научился, — пробормотала она.

— Что ты! Я был верен тебе, по-своему.

— Ну, да. По-своему и я была тебе верна. Я не упрекаю, а констатирую, что Доркас наконец-то научила тебя целоваться.

— Ох, эти женщины…

— Поцелуй меня еще, урок подождет. Я постараюсь быть Доркас.

— Оставайся лучше сама собой.

— Конечно, останусь, но Майк говорит, что Доркас целуется лучше всех — глубоко вникает в поцелуй.

— Довольно болтать.