Чужак в чужой стране

— Понимаешь, Майк, я балдею, когда на меня смотрят мужчины… хоть один, хоть много. Я вникла, зачем Дюку сексуальные картинки. Это не значит, что я хочу лечь в постель с моими зрителями, или что Дюк ляжет в постель со своими фотографиями. Но когда на меня смотрят и говорят (или думают), что я желанна, мне становится как-то тепло. — Она нахмурилась. — Надо сфотографироваться понеприличнее и отослать фотографию Дюку, чтобы он понял — я уже не считаю его увлечение постыдной слабостью.

— Хорошо, поищем фотографа.

— Нет, — покачала головой Джилл, — лучше не надо. Я просто извинюсь перед Дюком. Он никогда не имел на меня видов, и я не хочу, чтобы меня неправильно поняли.

— Как? Ты не хочешь Дюка?

Джилл забыла, что Дюк ей брат по воде.

— Гм… Я об этом как-то не думала. По старой привычке боялась тебе изменить. Нет, я не отвергну Дюка, если что… и мне будет хорошо с ним. Что ты на это скажешь?

— Это правильно, — серьезно сказал марсианин.

— Мой галантный марсианин, земные женщины любят, чтобы их хоть чуточку ревновали, но я боюсь, что ты никогда не вникнешь в ревность. Милый, а что будет, если кто-то из зрителей начнет ко мне приставать?

— Боюсь, что его не досчитаются.

— С одной стороны это правильно. Но с другой, ты обещал мне не делать подобных штучек без крайней нужды. Если ты услышишь, что я кричу или почувствуешь, что я боюсь, тогда действуй. Но я строила мужчинам глазки еще тогда, когда ты был на Марсе, и могу тебя уверить, что в девяти случаях из десяти, если женщину изнасиловали, в этом большая часть ее вины. Поэтому не торопись.

— Я запомню это. А фотографию Дюку все-таки стоит отослать.

— Зачем, милый? Если я захочу пристать к Дюку — тем более, что ты разрешаешь, — я просто обниму его за плечи и скажу: «Дюк, ты не против?». Мне бы не хотелось поступать, как те глупые женщины, которые тебе писали. Но если ты хочешь, я сфотографируюсь и отошлю карточку Дюку.

Майк нахмурился.

— Если ты хочешь отослать Дюку неприличную фотографию, отсылай. Не хочешь — не отсылай, я не могу тебя принуждать. Я просто хотел посмотреть, как делают неприличные фотографии. И что такое неприличная фотография? Майка смущала как сама коллекция Дюка, так и перемена отношения к ней Джилл. Бледное марсианское подобие бурной человеческой сексуальности не давало ему возможности вникнуть в нарциссизм и визионизм, в скромность и бесстыдство.

— Неприличная или приличная — зависит от того, кто на эту фотографию смотрит. Если я преодолела предрассудок, мне это уже не кажется неприличным. Трудно объяснить словами, что это такое. Я лучше покажу. Закрой, пожалуйста, окна.

Шторы опустились.

— Отлично. Вот такая поза немножко неприлична, и не всякая девушка так станет. Эта — чуть более неприличная, и на нее решатся единицы. Эта — уже наверняка неприличная… эта — еще хуже… а эта — уж такая неприличная, что я не согласилась бы так позировать с открытым лицом, разве только по твоей просьбе.

— Зачем смотреть, если закрыто лицо?

— Спроси у Дюка, он объяснит.

— Я не вижу здесь ни хорошего, ни плохого, — он добавил марсианское слово, обозначающее нулевое состояние.

Поскольку Майку не все было понятно, разговор пришлось продолжить по-марсиански. Где это было возможно, Джилл и Майк пользовались марсианским языком, в котором очень тонко определены и разграничены эмоции. Вечером Майк пошел смотреть выступление Джилл. Она вышла на сцену, улыбаясь всему залу, и особо — Майку. Джилл обнаружила, что присутствие Майка в зале усиливает радостное чувство: ей казалось, что она светится в темноте.

Когда девушки образовали на сцене живую картину, Джилл оказывалась в нескольких шагах от Майка. (Уже на четвертый день директор сделал ее примадонной, сказав: «Я не знаю в чем тут дело, малышка. У нас есть девушки и пофигуристей, но в тебе есть нечто, на что клюют посетители»). Джилл медленно обратилась к Майку:

— («Что-нибудь чувствуешь?») — («Вникаю, но не во всей полноте»).

— («Посмотри туда, куда смотрю я. На того коротышку. Он дрожит, он жаждет меня»).

— («Я вникаю в его жажду»).

— («Ты его видишь?») Джилл уставилась посетителю в глаза, чтобы одновременно усилить его интерес и позволить Майку видеть ее глазами Джилл уже неплохо думала по-марсиански, и они с Майком стали настолько близки, что могли одалживать друг другу глаза, как это заведено на Марсе. Майк свободно пользовался глазами Джилл, она же могла смотреть его глазами только с его помощью.

— («Мы вместе вникаем в него. Великая жажда по маленькому братцу»).

— («!!!») — («Да. Прекрасная агония»).

Музыка переменилась. Джилл пошла по сцене, двигаясь плавно и томно.

Она чувствовала, как в ней в ответ на жажду Майка и посетителя разгорается желание. Обходя сцену, Джилл приближалась к маленькому посетителю и не отрывала от него взгляда.

Происходило что-то необъяснимое (Майк не говорил, что такое возможно): она воспринимала чувства другого человека, дразня его глазами и телом, и передавала эти чувства Майку. Вдруг она увидела себя глазами посетителя и ощутила всю силу примитивного звериного желания, которое тот испытывал к ней.