Чужак

Она отпила еще воды.

— Не хочется об этом думать, правда?

— Знаешь, у меня есть друг, который постоянно задает вопросы. Его, например, интересует, почему целая страна развалилась так быстро. Как случилось, что многомиллионный народ с лучшей в мире армией и превосходной системой здравоохранения не устоял перед эпидемией. Ведь все рухнуло в течение нескольких дней. Не недель даже, а дней. Раз, — я щелкнул пальцами, — и готово.

— Наверное, сейчас он задает другой вопрос: не находились ли американцы на ранней стадии болезни, когда шершни начали свое наступление одновременно по всей стране.

— Ты думаешь об этом, Микаэла?

— Да, думаю, Грег. И еще я думаю о том, что будет дальше. И мне становится страшно. О, Боже.

— В чем дело?

— Ни в чем. — Она устало пожала плечами. — Просто мне не по себе, вот и все. — По ее губам скользнула тень улыбки. — Столько дней в дороге… за последнюю неделю нам вряд ли удавалось поспать более двух часов кряду.

— Посиди здесь, а я приготовлю ванну.

— Что?

— Ванну. Полежишь в горячей воде, а я за это время перенесу продукты в лодку.

Еще один недоверчивый взгляд.

— Хочешь сказать, что у вас есть и горячая вода?

— Конечно. В доме есть электронагреватель. В полночь электричество отключают, но вода в баке остается горячей несколько часов.

— Вот это да! Ты из тех парней, за кого хочется выйти замуж. — Она вдруг покраснела. — Не пойми, конечно, буквально… Но сказать «нет» горячей ванне — свыше моих сил.

Я поднялся, чтобы пройти в ванную, но Микаэла покачала головой.

— Нет, ты только покажи мне, где это, а остальное я сделаю сама. И займись, пожалуйста, продуктами.

— Ванная наверху. Первая дверь направо.

— Спасибо, Грег. И вот что… не убивай меня, пока я не полежу хотя бы минут десять в горячей воде, ладно? — Она тут смущенно улыбнулась. — Извини, неудачная шутка. У меня всегда так: шучу на самые неподходящие темы. По-моему, об этом еще Фрейд писал, верно? Извини, разболталась.

Моя гостья поднялась наверх, и через какое-то время до меня донесся шум льющейся воды. Я взял две большие сумки и сложил в них все консервы и концентраты, какие только смог найти. После трех ходок на кухне не осталось ни единого пакета с рисом, ни одной бутылки пива и упаковки макарон. Я даже подумал, не съездить ли за добавкой к Бену. У него, насколько мне было известно, имелся доступ к продовольственному складу, где холодильники работали в постоянном режиме. Там хранилось мясо и сыр, но отправляться туда на грузовике было равносильно тому, что вывесить плакат с надписью: «СОБИРАЮ ПРОДУКТЫ ДЛЯ ЧУЖАКОВ, ВЫ, ТУПИЦЫ».

И что тогда?

Нас либо линчевали бы на месте, либо предали бы суду и расправились мило и неспешно, как с Линн, навалив на нас груду камней. Эти улыбающиеся ублюдки знают, как выжать из жертвы сладкий сок мести.

На все про все у меня ушло менее часа. Получилось не так много, как вы, возможно, представляете себе. Но друзьям Микаэлы хватило бы на несколько дней. Может быть, им бы еще посчастливилось найти какой-нибудь затерянный в лесу и не выметенный подчистую домик.

Когда я вернулся, лампа уже погасла, и дом погрузился в темноту. Я закрыл за собой дверь и прислушался. Тишина была особенная, гробовая, означавшая нечто большее, чем просто отсутствие звука. Все здание как будто затаило дыхание. Тайна, Валдива, здесь скрыто что-то, что не предназначено для твоих глаз.

Первое, что пришло в голову, — Микаэлу обнаружили. Может быть, там, в темной комнате затаился Кроутер с дружками, ружья наизготовку. Черт… где же она? Почему этот чертов дом так странно притих? Меня не было минут десять, не больше. Я бы наверняка услышал, если бы сюда кто-то пришел. Не рискуя зажигать лампу, я постоял, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку, слабый серый свет все же просачивался через закрытые ставни. Потом осторожно прошел наверх. В ванной все еще горела свеча. Вода в ванне уже вся вытекла. Стараясь двигаться с легкостью струйки дыма, я миновал лестничную площадку и заглянул в спальню.

На кровати вырисовывалась фигура лежащего человека. Медленно, медленно, медленно я пересек комнату и остановился. Микаэла спала. Должно быть, прилегла на минутку, пообещав себе, нет, нет, я не усну, но усталость взяла свое. Она спала как убитая, завернувшись в большое банное полотенце. Ее длинные волосы разметались по белой простыне черными прядями. Дыхание спокойное, ритмичное. Бедняжка не спала в чистой постели, наверное, несколько недель, если не месяцев.

И вот тогда, когда я смотрел на нее, спящую и беззащитную, мышцы живота непроизвольно напряглись.

Она повернулась во сне, завязанный на груди узел разошелся, и полотенце сползло. Мышцы снова дрогнули. Сотни мельчайших иголочек вонзились в подушечки пальцев.

Но это была другая дрожь. Не та, фатальная Дрожь, дающая сигнал к нападению. Нет, нет, совсем не та.