Чужая жизнь

— Оставим громкие слова про предательство. Смотри на меня и говори. Что именно случилось?

— Вы изменились, — Тадиус выпрямил спину, но встречаться со мной глазами по-прежнему избегал. — Я с детства усвоил, что должен служить хозяину, владеющему мной. Не имеет значения, кто он и какие приказы отдаёт. Таков закон, смысл моей жизни. Потом появились вы. Рядом с вами всё было иначе, даже дышалось по-другому. Вы оказались лучшей госпожой, которую можно пожелать.

— Да, я приблизила тебя к себе, но ведь и без наказаний не обходилось. Я могла причинять боль просто так, а то и "компенсировать" ею удовольствие.

— Конечно, госпожа. Как же иначе? Это было частью нашей жизни, как и ночи, которые мы провели вместе. Как наши разговоры. Как те минуты, когда я просто сидел рядом и смотрел на вас. После несчастного случая внешне вы остались прежней, а внутри переменились до неузнаваемости. Это было тяжело, видеть одновременно вас и кого-то другого. Если бы у меня появилась новая хозяйка, я бы принял это, но в вас постоянно искал ту, которая была раньше, и не находил. После второго приступа стало ещё хуже. Вы хотели видеть меня с мужчинами, один из которых стал мне как брат, а второй... что бы он ни думал, мне не нужно его унижение. Знаю, как он страдает из-за того, что делает с ним господин Ксандр. Я не получал удовольствия, когда Эрик был подо мной. Случать меня с Лейлой вам не понравилось, зато вы смотрели, как Ниана рвал Зверь. Я всё время думал о том, что произошло с вами. И не понимал.

— Рассказывай про Лейлу.

— После того, как я взял её у вас на глазах, она была сама не своя. Я поговорил с ней и узнал, что стал вторым в её жизни мужчиной, а через несколько дней вы разрешили пользоваться ею господину Мигелию и господину Орланамонасу. Ей было тяжело. Я старался её поддержать. Она тоже сочувствовала мне. Мы всё чаще общались друг с другом и однажды оказались вдвоём в вашей спальне. Лейла застилала кровать, я убирал ваши вещи и игрушки, а вы уехали куда-то прямо с утра. Мы разговаривали, случайно коснулись друг друга, и я её поцеловал.

Несмотря на мой приказ, Тадиус сжался и опять пялился в пол.

После его признания повисло напряжённое молчание. Кажется, он ожидал то ли удара, то ли порции боли через ошейник.

— Так, и что? — поторопила я.

— Это было хорошо. Только что мне было плохо, и вот стало хорошо, хоть ненадолго.

— Дальше поцелуев дело не зашло?

— Госпожа, такого я бы не допустил. В тот день я поцеловал Лейлу ещё раз в коридоре. Место не просматривалось камерами, но оказалось что нас заметил господин Орланамонас. На следующее утро все повторилось в вашей спальне. И тогда Лейла сказала — пожалуйста, не надо больше. Я увидел страх в её глазах. Она боялась расплаты за то, что мы уже сделали, и опасалась, что я не остановлюсь. Она хоть и жалела меня, но больше подчинялась, чем тянулась ко мне сама. Вы правы, госпожа, я навлёк на нее беду. А потом у вас случился новый приступ, и вы стали относиться ко мне... ко всем нам слишком хорошо. Я не дождался вашего возвращения. Не дождался совсем немного. Я предал вас и не прощу себе этого.

Ещё один вопрос занимал меня:

— Скажи, ты брал возбуждающие капсулы из коробочки, которая стояла в шкафу?

— Да, госпожа. Вы разрешали это делать. В последние месяцы я постоянно их принимал.

— То есть чтобы быть со мной, тебе нужны капсулы?

— Нет-нет, не так. С вами я их не использовал, но в тот вечер ждал, что вы вот-вот узнаете о нас с Лейлой. Я боялся не удовлетворить вас из-за волнения и взял одну розовую.

— Ну, хоть дело о пропавшей капсуле закрыто, — вздохнула я. — Пить ты их больше не будешь. Я им вообще не доверяю.

— Да, госпожа, — голос Тадиуса, когда он задавал следующий вопрос, стал совсем тихим: — Госпожа, что теперь будет?

Я размышляла, глядя на браслет, и в конце концов вывела на нём команды управления ошейником раба.

— Лейла провела три часа в подвале, но ты там уже побывал и провинился сильнее, чем она. Ты подставил её и себя. И соврал, когда я спрашивала о том, что с ней творится.

На этот раз ошейник я включила по-настоящему, на оранжевый режим, и отсчитала две минуты.

Тадиус не кричал, только впился пальцами в колени и едва слышно стонал, а когда я выключила ошейник, продолжил стоять в той же позе, очевидно, ожидая продолжения.

— С наказанием закончили, — сообщила я. — Теперь садись в кресло.

— Госпожа...

— Садись! Наш разговор не окончен. Мне нужно рассказать кое-что очень важное, но предупреждаю — это смертельно опасно, так что в какой-то мере я поступаю нечестно и подставляю уже тебя. Могу дать тебе выбор и не говорить всей правды, если ты не готов её услышать. Подумай и скажи, чего ты хочешь и на что готов.

— Я хочу остаться рядом с вами, госпожа.

— Речь не об этом. Ты останешься, что бы сейчас ни выбрал.

Боюсь, что даже при таких условиях выбора я ему не оставила, но услышанные откровения лишь подталкивали меня сказать правду.

— Прошу, расскажите всё, что считаете нужным, — произнёс Тадиус, медленно перебираясь в кресло.