Чувства навыворот

— Похоже на то! — не смог удержаться от грубого замечания. — И что… у вас прям… все так серьезно?

Юрка рассмеялся:

— Можешь считать меня безвольным идиотом, но я влюбился! Так влюбился, что готов жениться сразу после вручения аттестата! Представляешь?

— Нет, — громко сглотнул, чувствуя горечь на языке и онемение в пальцах, — не представляю! К чему такая спешка? Ты что, ребенка ей заделал?

— Дружище, мне пора! Звонок!

— Стой, ответь! — рявкнул вдруг, надрывая связки. — Ответь мне немедленно!

— Нет, конечно! Мы крайне осторожны! Чего ты так разволновался?

— Я-то спокоен, — получилось нормально вздохнуть далеко не сразу, — а вот ты… лучше не обижай ее! Не обижай, иначе будешь иметь дело со мной!

* * *

— Чай? Кофе?

— Нет, спасибо!

— К сожалению, переговоры затянулись, — сдержанно улыбнулась отцовская секретарша Ольга Васильевна, то и дело поглядывая на свои наручные часы, — неизвестно теперь, когда Александр Борисович освободится…

«Вот засада!»

— Не страшно, — как можно равнодушнее отозвался Вячеслав, — я подожду! Если, конечно, не смущаю Вас своим присутствием…

— Ну, что Вы, молодой человек, — добродушно хохотнула женщина лет пятидесяти на вид, — я давным-давно вышла из того возраста, когда меня можно было чем-то смутить. Располагайтесь поудобнее!

Красный кивнул и, не дожидаясь особого приглашения, устроился на мягком кожаном диване в приемной прямо перед кабинетом отца.

Сам с трудом понимал, как и зачем оказался здесь. Но это и не удивительно.

После телефонного разговора с Юркой он места себе не находил. Возвращаться домой не хотел. От слова совсем. Потому что был совершенно не готов к бесконечным расспросам матери о причинах его отвратительного настроения. И не просто отвратительного. Мерзкого.

Даже паскудного, если выражаться точнее.

Так ужасно Красницкий чувствовал себя впервые.

И казалось бы, из-за кого? Из-за Синички?

«Да и черт бы с ней! Плюнуть и растереть!»

Но нет! Не получалось… От беспокойных мыслей — собственнических, ревнивых — становилось дурно.

«Ты не можешь быть с ним! Не можешь!»

Увы! Могла. И была.

Пытаясь успокоиться, обуздать эмоции, Вячеслав колесил по городу несколько часов. И когда понял, что ни хрена не справляется, направился прямиком к отцу. Благо как раз проезжал мимо здания администрации.

Его «старик» (если так можно назвать статного тридцативосьмилетнего мужика в самом расцвете сил) всегда находил нужные слова, чтобы поддержать сына в трудную минуту. Их Славе сейчас и не хватало.

Тех самых нужных слов!

Сложно сказать, сколько времени он просидел в приемной.

По ощущениям, минут тридцать. Не меньше. Наконец, двери родительского кабинета распахнулись, выпуская наружу целую делегацию, состоящую из девяти человек. Все они спешно удалились, вновь погружая помещение в первозданную тишину. Ольга Васильевна встрепенулась и, нажав кнопку селектора, обратилась к руководителю по громкой связи:

— Александр Борисович, к Вам тут еще посетитель!

— Кто? — усталый голос отца эхом отразился от стен.

— Славка Ваш… запускать?

Он ничего ей не ответил.

Вместо этого спустя пару секунд вышел к ним сам.

— Сынок! — широко улыбаясь, развел руки в стороны в приглашающем жесте. Красный мгновенно оказался на ногах, крепко обнимая «старика».

— Привет, пап!

Отстранившись, родитель внимательно осмотрел Вячеслава с ног до головы, уделяя особое внимание его свежесбитым костяшкам, и произнес:

— Проходи! — пропустив сына внутрь кабинета, глава города обратился уже к сотруднице: — Ольга Васильевна, организуйте нам, пожалуйста, кофейку! Покрепче!

И плотно прикрыл за собой дверь, отрезая их от целого мира.

— Располагайся, — велел, тут же усаживаясь в свое рабочее кресло и раздраженно ослабляя галстук. — Чертова удавка!

— Я не вовремя?

— Не неси чепухи! — одернули его строго. — Ты всегда вовремя!

Выдавив из себя некое подобие благодарной улыбки, Слава развалился в ближайшем кресле прямо напротив отца. Оба молчали, сканируя друг друга испытывающими взглядами. Красницкий-старший не выдержал первым:

— Что случилось?

— Ничего!

— Да ну? Правда, что ли?

— Почти…

— Учитывай, дружок, что врать-то батька и сам неплохо умеет! Уж получше твоего точно! Выкладывай!

Слава тяжело вздохнул, собирая всю волю в кулак:

— Помнишь, ты сказал: я могу прийти к тебе с любой проблемой?

Александр Борисович окончательно избавился от галстука, небрежно швырнув его на стол, и расстегнул верхние пуговицы на рубашке.

— Помню и от слов своих не отказываюсь! — заявил он спустя мгновение. — Ты, сынок, — единственный смысл моей жизни, понимаешь? Ты можешь прийти ко мне, не таясь, даже если в чем-то противозаконном увяз по самые бубенчики!

— Пап!

— Отмазывать, конечно, не стану — сядешь, как миленький, если накосячил! Но статью смягчим и сокамерников поадекватнее подберем! Проживешь!

Красный уставился на отца ошалевшим взглядом:

— Какая статья? Какие сокамерники? Ты о чем?