Чувства наизнанку (СИ)

— Иди сюда и объясни мне, черт тебя дери, какого художника ты тут накуролесила, — и его ладонь с музыкальными длинными пальцами снова ткнула в распечатки.

В комнате уже царил вечерний полумрак, и только над столом горела теплым светом одна единственная лампа, успокаивая мои расшатанные нервы. Вот только я совершенно не понимала, за что провинилась на этот раз.

Презентация для «Пи-Фарм» была вылизана мною вдоль и поперек, и я была уверена, что с ней все в порядке. А потому кинула свою сумочку в ближайшее кресло и уверенно двинулась к его столу.

И замерла, оглядывая листы с графиками и таблицами.

— Марк Германович, я не понимаю, — произнесла я тихо, нахмурилась и склонилась над столом.

А дальше начала крутить в руках то один лист, то другой, принимаясь объяснять мне одной очевидные вещи.

— Черт, это же не последняя версия. Вот эта таблица: смотрите, тут значатся цифры до первых правок. И вот эти графики, наживуленные еще без учета конкретных цифр от заказчика. «Но, как же так?» — я еще что-то говорила и говорила, перебирая листы и делая предположения, что секретарь просто распечатал не тот вариант презентации.

Хотя я была точно уверена, что кидала на почту Хану последнюю и абсолютно корректно выполненную работу.

— Марк Германович, — обернулась я к мужчине, что сидел ко мне почти вплотную и смотрел на меня, подперев лицо своей левой рукой, — проверьте свою почту, пожалуйста, я уверена, что выслала вам совсем… совсем другую… презентацию.

Забуксовала я и затихла, потому что начальник вдруг опустил свои глаза и начал неспешно скользить ими по моей фигуре.

Вверх…

Вниз…

— Марк Германович? — замерла я как вкопанная, увидев, как он прикусывает нижнюю губу, а потом медленно облизывается.

— Заткнись, — долетело до меня одно единственное слово, сказанное отрывисто и категорично.

И я, решительно не понимая, что происходит, подняла глаза и слепо уставилась в стену перед собой с гулко бьющимся за ребрами сердцем.

А потом резко захлопнула глаза, чувствуя, как рука моего босса неожиданно прикоснулась к моему колену, погладила его и неспешно поползла выше.

И еще выше…

Пока его пальцы не добрались до ажурной резинки чулка, но и там надолго не задержались, а последовали дальше, обжигая своим касанием нежную, обнаженную кожу бедра.

Судорожный вздох. И рваный, сбитый выдох.

Боже!

Что это такое сейчас происходит, черт возьми?

Глава 1. О том, как я осталась без трусов…

Таня

По лестничным пролетам простой пятиэтажной хрущевки я даже не бежала, а взлетала. На шпильках, в узкой юбке-карандаш, с офисной сумкой в руках — пофиг. Разве это весомые причины замедлиться, когда за тобой гонятся адские гончие из воспоминаний? Вот и я думаю, что нет.

А потому на последнем этаже и у нужной квартиры я оказалась в рекордное время. А там и замерла, прижимая ладонь к груди, внутри которой металось перепуганной, полубезумной пичужкой мое сердце. Нажала на звонок, а затем еще раз. Нервно переступила с ноги на ногу. Тоненько пискнула и прикрыла глаза, а потом резко распахнула их, когда дверь передо мной открыла подруга.

Ее вопросительный взгляд был направлен на меня, мой в ответ — совершенно ошалевший. А дальше я просто отодвинула подругу со своего пути и прошла в квартиру, на ходу скидывая с уставших ног лодочки на экстремально высоком каблуке.

И на кухню.

К холодильнику.

Где тут же выхватила обещанное мне «успокоительное».

— Тань? — потянула из-за спины Ковалева, пока я в одно движение откупорила охлажденную бутылку.

— Что? — прохрипела я ей в ответ.

— Что это с тобой? — обошла она меня и попыталась заглянуть в глаза, но я тут же их отвела.

А потом прямо так из горла принялась хапать спасительное Просекко. Но руки все равно тряслись, а тело гудело как под напряжением. И все, из-за кого?

Из-за козла, что умудрился свалиться на мою буйную голову!

— О-о-о! — потянула Нина и шлепнулась на шаткую табуреточку позади себя.

— Будешь? — протянула я ей бутылку, когда запила первую волну напряжения и паники.

— Да уж, не откажусь, — кивнула подруга, но все-таки поднялась со своего места, чтобы поставить на стол два хрустальных фужера и тарелки с нарезками.

А когда закончила, уселась напротив меня, просверлила в моем лбу дырку, сурово нахмурилась и выдала:

— Выкладывай!

— А, может, не надо? — тоненько пискнула я и прикусила кулак.

— Надо, Таня, надо! — разлила Ковалева вино по фужерам и протянула мне мою порцию.

— Если вкратце, то это звездец, Нинусь, — вздохнула я.

— Что этот черт сделал на этот раз? — вспыхнула подруга и грохнула по столу кулаком так, что даже я вздрогнула.

— Он меня…

И замолчала, не в силах вымолвить больше ни слова.

— Что? Уволил? — насупилась Нина.

— Нет, — замотала я головой и застонала, — но лучше бы уволил, честное слово.

— Тогда что?

— Он… он меня…

— Ну что? Премии лишил, да?

— Нинусь, — поджала я губы и жалобно на нее глянула, не в силах рассказать то, что со мной приключилось. Это было слишком! Это до сих пор не укладывалось в моей голове, а уж как обличить все в удобоваримые слова, так я и вовсе не понимала.