Чумные псы

— Снег сошел. Наверное, теперь люди снова выгонят овец в холмы. Может, попробуем взять овцу?

Ничего не ответив, Раф опустил голову на лапы и закрыл глаза.

Шустрик снова ушел. Блуждая по битым камням, он отправился на северный конец Козьего озера, где перебежал приток, полный тающего снега. Озеро лежало тихо, ни единой волны на поверхности, в серой воде отражались облака и парящие серые чайки.

«Наверное, тут рыба есть, — подумал Шустрик. — Как в той речке, куда мы ходили гулять вместе с хозяином. И наверное, она думает, что может плыть, куда захочет. Вот и чайки в небе, тоже, небось, думают, что решили вот так кружить и кружить, и кружат себе, кружат. Интересно, а по собственной ли воле я решил идти именно в эту сторону? Если да, то я вовсе не уверен, что знаю почему. Помнится, слыхал я истории о том, что собаки уходят умирать в одиночестве. Джимджем вот тоже говорил, что хочет уйти, но бедняга, конечно, не мог выбраться из клетки».

Шустрик взбирался на юго-западный склон Лысого холма и, когда добрался до нижней границы тумана, остановился на мгновение, прежде чем окунуться с головой в непроглядную мглу. Колеблющийся воздух, мрак и окружающее безмолвие казались ему сейчас как никогда жестокими и враждебными. Теперь уже из виду скрылось и небо над головой, и озеро внизу, и даже — или это только казалось? — даже уши стали обманывать Шустрика, ибо откуда-то издалека, снизу, до него вроде бы донесся неясный собачий лай. Собаки лаяли яростно и взволнованно, как если бы табачный человек вошел в собачий блок со своими ведрами.

«Так оно, наверное, и есть, — подумал Шустрик. — Насколько я помню, сейчас как раз время кормежки, так что ничего удивительного. На самом-то деле, конечно, ничего нет, как нет и моего хозяина, хоть я иногда его и вижу. Интересно, куда это я иду? И кто… точнее, что за человек идет сюда? Запах его мне что-то не нравится».

Теперь Шустрик был целиком в тумане, на высоком, общипанном овцами лугу на склоне Лысого. Он слышал, как приближался размеренный топот башмаков, как поскрипывала кожа и как ровно дышал человек. Шустрик быстро спрятался, вжавшись в выемку под камнем, когда, тенью маяча в тумане, прямо на него вышел молодой человек, смуглый и плотный, — весь он был увешан какими-то трубочками на ремешках и футлярчиками из стекла и кожи, за спиной длинная узкая сумка, шарф вокруг шеи, в руке зажата разноцветная бумажка. На одно короткое мгновение человек повернул голову в сторону Шустрика, и тот, сам не зная почему, вжался в землю крепче прежнего, давая человеку пройти мимо. Покуда Шустрик лежал так, замерев и закрыв глаза, собачий лай у него в ушах стал как будто глуше и превратился в своего рода колыбельную песенку:

Ты, в развороченной башке
Глаза недавно протиравший,
Помрешь и двинешь налегке,
Внимать тревогам переставший —
Отныне пустотою ставший,
Плоть коей больше не нужна.
Не будет пес искать пропавший
Пропавшего хозяина.

— Надеюсь, что так не будет, — сказал Шустрик сонно, еле шевелясь от голода и холода. — Нельзя поддаваться. Мы ведь всего-навсего псы, а этот мир, как говорит Раф, плох для животных. А все же, отчего это тут люди толпами бродят, а? Кто это? Ох, нет… этого не может быть… не может быть…

Клубился туман, трава гнулась под ветром, и теперь Шустрик нисколько не сомневался, что и впрямь сходит с ума, как это не раз уже с ним случалось, поскольку сквозь туман он увидел лиса. Тот хромал и тяжело дышал паром, хвост его волочился по земле, глаза выпучены, живот весь в грязи. Пасть его была оскалена, так что видны были оба ряда зубов, верхний и нижний, язык вывален наружу; лис поворачивал голову из стороны в сторону, непрерывно прислушиваясь и нюхая воздух. Едва Шустрик бросился к нему, тот лязгнул зубами и собрался было убежать, но Шустрик легко догнал его.

— Лис! Лис! Это я, Шустрик! Лис, ты что, не узнал меня?

Лис остановился и обернулся, как бы нехотя узнавая Шустрика. От лиса веяло смертным страхом.

— А, это ты, малой. Давай-ка мотай отсюда, если не хочешь со мной в темноту. — Шустрик не ответил, и лис крикнул ему еще настойчивее: — Ну же, приятель, ходу!

Тяжело дыша, лис рухнул на землю и принялся тереться мордой о траву.

— Что такое, лис? Что случилось-то?

— Ты что, не слышишь тех ублюдков, там, внизу? Сейчас дунет ветерком в нашу сторону, так за милую душу увидишь. А они — тебя. А ну, дуй отсюда, убирайся!

— Лис, пойдем со мной, а? Пошли, побежали! Там Раф. Что бы ни случилось, мы спасем тебя! Давай, лис, живее!

Вновь послышался многоголосый собачий лай, он становился все громче и ближе, теперь был слышен и человеческий голос, голоса других людей отвечали ему издалека. Лис невесело усмехнулся.