Чумной доктор

Самое сложное – входить в реанимационное отделение. Переполненное людьми. Переполненное отчаянием и болью. Видеть больных, замечать угасающий свет в их глазах. Тяжело подменять кого-то из медсестер на посту, когда в отведенное время туда звонят родственники больных. У них есть два шанса в день – утром и вечером – чтобы справиться о здоровье близких. В остальное время телефон реанимации молчит, хоть и не переставая звонит, но никто из персонала трубку не снимает.

Тяжело сообщать родным, что их член семьи переведен в палату интенсивной терапии. Люди не сразу понимают, осторожно переспрашивая: «это ведь реанимация, да?»

И когда ты согласно отвечаешь, произнесенные фразы похожи на приговор.

В начале октября я оставил свою врачебную практику в больнице, и ушел в частную клинику. Многие ушли со мной. Все те, кто не справился с рутиной пандемии. Теперь я фактически доктор по вызову, при этом могу безопасно работать на дому, не сидя весь день в стенах медицинского учреждения, рискуя жизнью и здоровьем. У меня есть своя клиентура, к которым я выезжаю по первому же звонку, после чего клинике улетает крупная сумма за приезд доктора.

Я устало смотрю в окно на засыпающую улицу. Свет в квартире выключен, поэтому меня не видно с улицы. Так можно спокойно рассматривать все, что происходит под моими окнами, оставаясь невидимым для других. С высоты четвертого этажа видно все как на ладони. Не далеко и не так близко. Идеально. Не люблю, когда прохожие, проходя мимо меня, поднимают взгляд и видят мой силуэт в окне. В их глазах я чувствую себя каким-то соглядатаем, подсматривающим за людьми.

Маньяком, если можно так сказать.

Нормальный человек не будет так долго смотреть в окно на людей.

Нормальному человеку это неинтересно.

Нормальный скорей ляжет спать или посмотрит телевизор.

Где сейчас вообще грани нормальности? И кто вообще устанавливает нормы?

Наконец звонит телефон, мигом разрушая тишину сумрака пустой квартиры. Яркий дисплей освещает комнату. Никакого света не надо. Уже издали я вижу, кто звонит. Впрочем, в такое время звонить может только она.

– Привет, ты дома?

– Да, дома.

– Странно, тебя почти не слышно.

Зато мне слышно ее. Как она ходит по квартире из кухни в комнату, из комнаты в ванну, где на короткое мгновение слышится шипенье льющейся воды.

– Я слышал, как ты топаешь, – отвечаю я, глядя на стену соседней квартиры.

Мысленно я представляю ее сидящей на диване перед широким экраном выключенного телевизора. Она теребит свои длинные волосы и улыбается. Улыбается, слыша мой голос.

– Топаю? Я что медведь? – смеется она своим заливистым смехом.

Нет, она легкая как пушинка. У нее фантастическое тело.

– Скорее, медвежонок.

– А где… твой?

Как же я могу забыть о нем. О том, кто стоит между нами.

– Я его отправила в магазин. У нас закончились продукты. В это время там мало людей. Меньше шансов все-таки…

Меньше шансов, что он подхватит болезнь. Что заразит ее. Он ведь спит с ней, бок о бок, каждую ночь. И я слышу их. Слышу даже как они поворачиваются во сне. Слава современной акустике домов и застройщикам, которые знать не знают, что такое звукоизоляция. Мы живем в тонких домах, тонких как стекло, словно сошедших со страниц романа Замятина. Знаем о наших соседях все. Слышим все.

И я слышу.

Слышу даже как он трахает ее раз в две недели. Как она кричит, изредка постукивая рукой от возбуждения по стенке, словно призывая меня на помощь. Просит спасти ее от него. От его члена, грубых рук, запаха, летящих во все стороны капель пота. Просит спасти от его пяти минут полового акта, ведь на большее он не способен.

Мне больно слышать, как она стонет под его телом. Я закрываю глаза, мотаю головой, надеясь на время стать глухим, но все равно до меня доносятся звуки, колкими ранящими иголками врезаясь в кору моего головного мозга. Заставляют страдать.

Она имитирует оргазм, успокаиваю себя я. Она просто имитирует.

Иногда мне хочется ворваться к ним в квартиру и забрать ее. Прекратить это пошлое действо секса и страсти.

– Ты слышал о новом маньяке? – вдруг говорит она мне, вырывая меня из моих мыслей и воспоминаний.

Приходится отвлечься и поддержать разговор. Отвечаю, что почти не слышал. Так, короткие сообщения. Не более.

– Мне страшно, – рассказывает она. – Он опасный человек и может убить любого.

Я стою перед стеной и представляю, как она сейчас выглядит там. Что на ней надето? Распущены ли волосы? Всего лишь стоит протянуть руку, пройти сквозь бетонный блок, и я смогу дотронуться до нее. Почувствовать ее запах.

– Кто же он?

– Чумной доктор. Так его назвали в социальных сетях.

– Кого же он лечит?

Она вздыхает. Томно.

– Никого он не лечит. Он убивает.

Я не пытаюсь объяснить ей, что так он, возможно, избавляет людей от страданий нынешнего времени. Особенно если это пожилые люди. Для них новый вирус буквально смертный приговор. Но я молчу. Не хочу с ней говорить о грустном.

Истошно хлопают двери лифта на нашем этаже. Слышатся тяжелые шаги по коридору, потом в замке соседней квартиры поворачивается ключ.

– Прости, он вернулся.