Все же такой военачальник, по-видимому, существовал. Он имел за собой многочисленную и сильную семейную группу. При отгоне оленных стад от коряков и чуванцев, после поражения Павлуцкого на долю этой семьи досталась значительная часть. Его последний потомок Ejgeli, у которого я жил на реке Омолоне в 1896 году, имел шесть взрослых сыновей, четыре живых жены и пять оленьих стад, в общем до двадцати тысяч оленей. Это была, таким образом, богатая и сильная «группа братьев». Однако связи этой группы с другими семейными группами более отдаленных родственников были забыты почти совершенно.
В чукотских преданиях, связанных с коряцкими и русскими войнами, очень обильных и красочных, победитель Павлуцкого отсутствует. В цикле сказаний, относящихся к имени Павлуцкого, на первое место выдвигается коллектив: «мы», «наши». Указано, что в знак радости, после победы над Павлуцким, устроили гонку судов жители приморского селения Нетен. На эту гонку собрались люди из ряда приморских селений полярного прибрежья. Но и здесь на первом месте — коллектив, и нет указания на богатых устроителей гонки, какие выделяются теперь (см. ниже, глава VIII).
Русско-чукотская война длилась окого века. Ранее того в течение многих веков шли пограничные чукотско-коряцкие войны. В чукотском фольклоре они занимают более видное место, чем собственно войны с русскими казаками, в частности с Павлуцким. Именно в этом цикле преданий, относящихся к войне с коряками, выдвинулась фигура военачальника, так называемого Кивающего Головой. Это имя дано ему потому, что он подавал сигнал о нападении кивком головы.
Однако любопытно узнать, что это вполне естественное объяснение его имени наполовину забыто. И сказочники мне сообщали, что имя Кивающего Головой произошло от привычки кивать головой во время тряской езды на оленях по неровной и холмистой тундре. Очевидно, войны с Таньгами (Tanηьt) способствовали появлению военачальника, но обычные условия жизни чукоч не соответствовали развитию и укреплению власти одного вождя. Как только войны прекратились, военачальник исчез и даже самое значение его имени было забыто.
Возможно все же, что рассказы о Кивающем Головой относятся к циклу войн с русскими и что в этих преданиях просто перемешаны более древние и более новые слои, тем более, что коряки и русские обозначены одним и тем же именем «
Кивающий Головой все же описан не начальником, а сильным воином.
«Сильно укрепились Таньги в деревянной крепости. Сверху, над дымовым отверстием — другое укрепление. Стоят лучшие стрелки и стреляют вниз, в нападающих. Стали осаждать — не могут, ибо среди стоящих вверху один — очень злой, каждою стрелою убивает человека. Пришел Кивающий. „Ну, что“ — „Не могли“. — „Какие вы бессильные, — говорит Кивающий. — Ну, я теперь. Вы только смотрите“. — „Как же, как же, ты сам“.
„Кто будет моим подмышечным помощником?“ — „Я“, — крикнул Еленнут. „Хорошо“. Стали вплотную друг к другу, голова Еленнута около подмышки его вождя. Стрелы Еленнута посыпались так часто, как капли мочи, и заполнили все места. Потом Кивающий подскочил: „Я теперь попробую“. Выстрелил однажды, сбил всю деревянную надстройку, разбил вход, разорвал связи дверей и ринулся внутрь».
Во всем чукотском фольклоре это — наиболее четкое место, относящееся к военачальнику.
В обширной повести об Эленди и его сыновьях, которая описывает три поколения «сильных людей», о военачальниках нет речи. Эленди, его сыновья и внуки сами ведут войны с коряками и эскимосами, делают набеги на северо-американские поселки большей частью в одиночку, без посторонней помощи, разве только сам-друг с женою. Целью набегов и войн с эскимосами являются: тюленьи, моржовые кожи и ремни, китовое мясо и жир, а в войнах с коряками — оленьи стада и молодые пастухи, состоящие при них, которые превращаются в рабов.
Все это богатство чукотские богатыри забирают в свою собственную пользу, а отчасти делят его с ближайшими родственниками, чаще всего с родными братьями.
Можно привести ряд дополнительных аргументов, в достаточной степени веских, в подтверждение того, что чукоч не было развитой родовой организации и что их социальный строй, несмотря на позднейшее классовое расслоение, все же является весьма первобытным.