Чукчи. Том I

Другой знакомый мне чукча добавил следующее объяснение к рассказу Ajŋanwat: «В нашем народе, когда отец очень рассердится на своего ленивого и плохого сына, он говорит: „Я не хочу его больше видеть. Дайте мне уйти“». Затем он требует, чтобы его убили, и поручает это исполнить тому самому сыну, который обидел его: «Пусть он нанесет мне смертельный удар и пусть он всегда страдает, вспоминая об этом».

Глубокое горе от потери какого-либо близкого человека также является одним из поводов для добровольной смерти. Я уже говорил выше о муже, пожелавшем последовать за своей умершей женой[167].

Наконец, одним из поводов для добровольной смерти является taedium vitae. Я говорил уже о том, как чукча, по имени Katьk, однажды заявил, что он не хочет больше жить. Он объяснил это тем, что судьба не любит его, несмотря на то, что стадо его разрасталось и семья жила в полном довольстве. Я не придал большого значения его словам, но через несколько месяцев я услышал, что он заставил себя удавить[168].

Другой случай такого же характера произошел с сорокалетней вдовой. Она жила со своим сыном и двумя племянниками и владела значительным стадом. Она решила, что жизнь не доставляет ей никакого удовольствия. Она боялась, что стадо вскоре начнет убывать, и вдруг почувствовала стыд оттого, что она еще живет. Ее удавили. Этот случай рассказал мне Ajŋanwat.

Одни и те же психические поводы могут вести к самоубийству и к добровольной смерти. Различие лишь в том, что молодые люди, особенно не вполне взрослые, желая умереть, убивают себя сами. Более же пожилые чаще просят об это других. Я знаю несколько случаев, когда мальчики и девочки, пятнадцати-двадцати лет, кончали самоубийством от обиды, стыда или печали[169]. Ни один из них не мог упросить своих домашних быть ему «помощником в смерти». Для пожилых людей, напротив того, такая «помощь» считается более приличной, чем смерть от своей собственной руки.

Добавочным стимулом к добровольной смерти является убеждение чукоч в том, что насильственная смерть лучше, чем смерть от болезни или от старости. Даже термин, выражающий понятие «добровольная смерть», имеет некоторую связь с этим взглядом. Термин этот — veretgьrgьn, что значит «поединок». Человек, желающий умереть добровольной смертью, иногда говорит: «Давайте биться» — Mьnmarawmьk, или: «Теперь я стал для тебя диким оленем» — Geŋetьm ьlvenu inelgьi. Обе эти формулы выражают желание быть убитым. Другое выражение употребляется главным образом в фольклоре: «Теперь я стал для тебя добычей» — Geŋet-ьm gьnni inelgьi, или же более прямо: «Поступай со мной как с добычей» — Gьnniku qinelgьi. Эти формулы употребляются побежденными воинами, которые не хотят пережить своего поражения. Полное значение формулы таково: «Нанеси мне смертельный удар, так как я стал для тебя звериной добычей». Один чукча следующим образом объяснил мне мотивы добровольной смерти: «Мы не хотим умирать от kelet. Мы предпочитаем умереть насильственной смертью, умереть в бою, как будто мы бились с русскими». Русские, по всей вероятности, были упомянуты лишь специально для меня. Смерть от болезни приписывается нападению духов[170].

Склонность к добровольной смерти является до известной степени наследственной в некоторых чукотских семьях. Конечно, потомки отнюдь не обязаны следовать примеру предков. Однако фактически в целом ряде семей добровольная смерть как бы передается от отца к сыну. Один чукча таким образом закончил подробный рассказ о случае добровольной смерти: «Если его отец умер таким способом, то, конечно, сын захотел подражать ему». Отец орудием смерти избрал нож, но так как смерть не пришла сразу, то он потребовал, чтобы его задушили ремнем. И это было исполнено. Сын также велел ударить себя ножом, но удар не был смертельным. Тогда он пошел дальше в подражании отцу и потребовал, чтобы его тоже удавили, и желание его было исполнено.

Ajŋanwat, о котором я уже упоминал не раз, рассказывал мне, что его отец и старший брат умерли добровольной смертью, и что он тоже чувствует склонность окончить жизнь тем же способом, хотя сын вовсе не обязан следовать примеру отца. Другой его брат умер естественной смертью, не поддержав таким образом семейной традиции.

По представлению чукоч, на том свете лучшие места для обитания отдаются людям, умершим добровольной смертью. Они живут в красном пламени северного сияния и проводят время за игрой в мяч, причем мячом служит моржовый череп.