Чудовищ нет

– Аглая, если тебя не затруднит, оставь нас наедине, – попросил Иван Иванович.

– Останьтесь, госпожа Мамаева! – жестко и властно произнес Кречинский.

И Иван Иванович понял, что Аглая сделает все, что ей велит демон. И самое обидное, что ничего демонического в этом почитании нет: Кречинский для нее герой, борец, а он, чиновник Рязанов, – мерзкий холуй и сатрап. Ее и привели сегодня лишь затем, чтобы посмеяться над ним… А он – чем он хотел напугать демона? «Суриозностью вида»?

Окликнув пробегавшего мимо официанта, Иван Иванович громко велел ему:

– Любезный, принесите мне водки.

3

Когда запотевший графинчик встал на стол, Иван Иванович понял, что момент наступил. Но его опередили люди полицмейстера: двое в черных чесучовых костюмах, выхватив полицейские «бульдоги», уже бежали к столику. Истерично завизжала женщина, где-то разбилась посуда, дробно рассыпавшись по полу.

– Вон! Все вон! – завопили сзади.

Над головой грохнуло, посыпалась штукатурка.

– Всем оставаться на местах! Лечь на пол!

Это кричал, кажется, Горбатов; Иван Иванович его не видел, полностью сосредоточившись на Кречинском. Демон застыл на месте, будучи, казалось, ошеломлен, и Рязанов прыгнул на него прямо через стол. В руке он держал то, что казалось ему наиболее уместным оружием в данной ситуации: камешки старого Овсея Цихеса – Эль, Элое, Саббаот, Адонай, Тетраграмматон. Расплеснув соус тартар, Иван Иванович сбил Кречинского вместе со стулом на пол и принялся запихивать ему в рот амулеты. Демон корчился, выказывая недюжинную силу, но Рязанов вцепился в него и не выпускал. На спину посыпался град мелких ударов – наверное, Аглая… Иван Иванович не обращал на них внимания. «Можете не носить с собою попусту эти варварские амулеты. Уверяю, меня они нисколько не беспокоят», – сказал вчера Кречинский. Стоило ли говорить об этом только ради демонстрации своего превосходства? Или демон все-таки опасался? Судя по тому, как задыхался сейчас Кречинский, как ослабли его руки, опасался, и не зря. Втискивая в хрипящую глотку скользкие от слюны камни, Иван Иванович не слышал, что происходит вокруг, и его вернули к реальности лишь выстрелы, загремевшие над самой головою. Затем кто-то потащил его прочь, ухватив за плечи.

– Полноте, господин Рязанов, голубчик… да оставьте вы его… – бормотал знакомый перепуганный голос.

Иван Иванович раздернул ворот, кто-то сунул в руку холодную рюмку, посоветовал:

– Выпейте, выпейте…

Рязанов глотнул водки, поставил рюмку куда-то в пустоту.

– Вяжите его… – пробормотал он. – Вяжите.

– Вяжут уже, – успокоил все тот же знакомый голос. Федор Ермиевич Свиньин, утирая с лица пот платочком, присел на корточки рядом. – Вы-то целы?

– Цел, – сказал Иван Иванович. В самом деле, стреляли ведь, кажется, не в него… – Кто стрелял?

– Дама, – развел руками полицмейстер. – А потом Брюханов, из моих…

– В кого?

– Да в нее же, – пояснил полицмейстер. – Она сначала в полковника, а потом в вас было намерилась, тут ее Брюханов и… того…

– Постойте… – Иван Иванович оттолкнул руки Свиньина и поднялся сам. – Что это означает – того?

– Да вроде насмерть, – виновато сказал полицмейстер.

Аглая лежала навзничь возле перевернутого столика. На щеке – белые пятна соуса, на груди – алая кровавая роза. В руке до сих пор зажат револьвер, французский офицерский «шамело», неудобная тяжелая вещь, – где она могла ее прятать?!

– Брюханов! Где Брюханов! – Иван Иванович заозирался, раздернул ворот еще шире.

Подвели одного из чесучовых господ.

– Что ж ты, а? – спросил Иван Иванович.

Брюханов огладил полы сюртука, кашлянул виновато. Из-за его спины выступил полицмейстер.

– Не вините его, – сказал Свиньин. – Гляньте вот лучше сюда.

Горбатов умер с салфеткою, аккуратно заправленной за воротник. Ослепительно белая, она странным образом гармонировала с окровавленным лицом полковника, которому пуля попала прямо в лоб. Аглая, оказывается, неплохо стреляла, хотя все это могло быть и случайностью… Очень часто первые в жизни выстрелы бывают удачными. Правда, столь же часто они бывают и последними…

– Константин Дмитриевич… – прошептал Рязанов.

Почему-то смерть полковника потрясла его больше, нежели потеря Аглаи. Может быть, оттого, что Аглаю он потерял уже давно, а Горбатов пришел сюда частным образом, чтобы помочь. Вспоминал Одессу, скучал по работе…

– Вас спрашивают, ваше высокоблагородие, – деликатно потрогав Ивана Ивановича за локоток, сказал второй чесучовый костюм.

– Кто там еще?

– Господин чиновник особых поручений губернатора, Макаров Иван Аполлинарьевич. Как раз ужинали здесь. Да вот они идут…

Молодой человек весьма приятной наружности шел через зал, огибая столики, и выглядел крайне раздраженным.

– Кто вы такой? – воскликнул он. – Что все это означает?

– Позвольте объяснить, – встрял было Свиньин.

Но чиновник отвел его рукою:

– Помолчи уж, Федор Ермиевич! Повторяю вопрос: кто вы такой?