Чудотворец

– Я ничего не обещал. Это – коммерция; всегда есть коммерческие риски.

– Думать надо, чтоб рисков не было! Не уверен, что сможешь – не делай!

Повисла пауза. Патаев и Арбенин уставились друг другу в глаза, и водитель толкает Николая в плечо.

– Э?.. Чего пялишься?!

– Все нормально, – кивнул ему Патаев и обратился к Николаю: – Значит, так!.. Это было последнее китайское предупреждение: не надо так больше делать.

– Мне казалось, мы – равные партнеры?

Патаев, уже спокойный и уверенный, посмотрел на Николая с чуть снисходительной усмешкой.

– Даже среди равных партнеров есть тот, кто чуть-чуть равнее…

– Значит, так, – негромко проговорил Арбенин. – Все, что касается моих выступлений, я буду решать сам.

Он открыл дверцу и вышел из машины. Зубарев, выплюнув травинку, встал со скамейки и шагнул к нему.

Конев, лежавший на земле, пошевелился, приходя в сознание…

* * *

В комнате отдыха Николай, Юра и доктор Губер смотрели телевизор.

В своей комнате на диване сидит девушка, рядом – ее мама. С ними беседует Ярослав Гудовский.

«…От него какая-то сила – я ее чувствовала!»

«Однако обещанного света вы так и не увидели?»

«Может, увидела? Секундную вспышку… Я же не знаю, какой он?..»

Гудовский задумчиво кивает, с сочувствием глядя на девочку:

«Или просто очень хотели увидеть?»

Ведущий стоит на улице и проникновенно говорит в камеру:

«Нет ничего более жестокого, чем вселить в детскую душу надежду, а потом разрушить ее…»

– В «Вечерке» тоже статья… – сказала вошедшая в комнату отдыха Настя и положила на стол газету. На первой полосе – крупный заголовок «Слепая вера в чудо» и фотография девушки в темных очках.

– Шустрые ребята, – зло усмехнулся Юра, выключив телевизор, – лупят по всем фронтам: газета, радио, телевидение…

– Теперь уже не только здоровьем рискуете, – заметил доктор Губер Николаю. – Стоит еще раз оступиться – в порошок сотрут.

– Скоро в конторе начнем прием, консультации, – задумчиво проговорил тот. – Тоже надо быть осторожней – вдруг кто-то из пациентов интервью даст?

– При чем здесь это?! – в сердцах воскликнул Юра. – Там одно – тут другое!

Доктор Губер скептически покачал головой:

– Николай Ильич, что вы все время утрируете?.. Я правда не пойму: зачем каждый вечер так рисковать, когда есть десятки способов покорить зал?

– Как Ставицкий?

– А Ставицкий при чем? – пробурчал Юра. – Тебя никто не просит «подсадных» в зале рассаживать!

– Сговорились? – старший Арбенин хмуро посмотрел на Юру, потом на Настю и Губера.

– Да нет, – пожала плечами Настя. – Просто очевидные вещи… У вас была остановка сердца; теперь журналисты только и ждут, когда снова что-то пойдет не так, чтобы сделать из вас посмешище…

Николай усмехнулся и негромко – словно сам себе – произнес:

– Будем делать «шоу бродвейского уровня»…

* * *

Зал был полон – ни одного свободного места.

В первом ряду сидел Патаев и с каменным лицом наблюдал за тем, как мимо десятка женщин, выстроившихся на сцене в ряд, ходил Арбенин.

– Кто же из этих женщин беременна?.. Сейчас, секунду…

Остановился. Круто обернувшись, указал на одну из женщин.

– Третий месяц. Примерно десять недель… Я прав?

Та улыбнулась и закивала, а в зале оживились, захлопали… Женщины направились к ступенькам, ведущим со сцены в зал.

– Куда же вы? Вот они, женщины – обманут, и сразу бежать! – укоризненно покачал головой Арбенин. – Зачем вы меня обманули?

В зале выжидательно притихли, а женщины с улыбками перебрасывались взглядами, не понимая, в чем их обвиняют.

– Было условие: десять женщин, одна из них беременна… Я ничего не путаю?

Все кивнули, из зала тоже послышалось несколько голосов: «Нет! Нет!»

– Как вас зовут? – обратился Арбенин к одной из женщин.

– Лиза.

– Вы с мужем давно хотели ребенка, даже у врача были… Я прав?

Лиза кивнула, и Николай обернулся к залу:

– Лиза не хотела обманывать, она просто пока не знает, что тоже беременна – очень маленький срок… Поздравляю вас!

Зал взорвался аплодисментами. Потрясенная Лиза заплакала от радости и принялась благодарить Николая так бурно, будто он каким-то образом был причастен к ее беременности…

Затем посреди сцены поставили ширму из черной плотной ткани. С одной стороны встал Арбенин, которому завязали глаза платком. С другой стороны ширмы зрители видели девочку лет десяти, сидевшую на стуле.

– За ширмой молодая, симпатичная девушка… Сидит на стуле…

Девочка встала – в зале послышались смешки.

– Нет! Не сидит… Стоит… Рядом стул, но она стоит…

Девочка, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в голос, снова села.

Зал развеселился еще больше.

– Или все же сидит?.. Сейчас, секунду…

Девочка вновь вскакивает, а зрители уже хохочут во весь голос. Николай тоже улыбнулся, покачал головой:

– Девушка, перестаньте надо мной издеваться!..

Ширму убрали. В зале воцарилась живая, дружелюбная атмосфера, все зрители улыбались, поглощенные представлением.

На сцене очень серьезный Арбенин печально вопросил:

– Почему все меня сегодня обманывают? Вы абсолютно здоровый человек!

– Нет! – заявила улыбчивая молодая женщина, стоявшая в паре шагов от него.

– Да!

– Нет!