Чудодей

— Так кто же вы такой, я вас спрашиваю?

Теперь и муха замолчала. Станислаус был бледен и судорожно глотал слюну.

— За это месяц без увольнения из казармы. Понятно?!

Дуфте яростно стукнул деревянной линейкой по столу.

Настали трудные дни. Вахмистр велел оказывать на Станислауса давление. И на него давили все унтер-офицеры и ефрейторы. При осмотре обмундирования они отрывали пуговицы от его гимнастерки.

— Да как это вы осмелились явиться на построение с болтающимися пуговицами? — Рраз-рраз — и пуговицы одна за другой летели на щебень. Станислаус должен был пришивать их заново в часы обеда. «Не беда, — думал он. — Ведь приезжает твоя Лилиан».

Станислаус нес котелок с кофе для своего отделения. Навстречу ему шел ефрейтор Рехорн. Приветствуя его, Станислаус дернул головой так, что затрещали шейные позвонки.

— И это ты называешь приветствовать, человекообразное? Лечь! Встать! Лечь!..

В котелках не осталось ни капли кофе. Не сидеть же его товарищам без кофе потому, что он не так приветствовал? Станислаус помчался снова на кухню, одергивая мокрые штаны. «Не беда, — думал он, — ведь приезжает твоя Лилиан».

Станислаусу приказали поливать только что посаженные деревца из своей кружки. Под наблюдением ефрейтора Рехорна он должен был чистить все койки отделения своей зубной щеткой. Потом протирать носовым платком у всех лошадей под хвостом. Жеребая кобыла лягнула его, и он захромал.

Давление вахмистра Дуфте не раздавило Станислауса. Его куда больше угнетало нечто совсем другое… В воскресенье приедет Лилиан, а он не может выйти из казармы. В его сердце теплилась робкая надежда на сочувствие. Станислаус надеялся на сочувствие ротмистра фон Клеефельда. Благороднейший человек этот ротмистр. Аристократический профиль, как на рекламе шестипфенниговых сигарет «Аттика». Стройный, как конская шея. Короткий френч из самого дорогого сукна. Бриджи, на бедрах раздутые, как меха, и плотно облегающие колени. Тонкие, прямые, без икр ноги, как у страуса, в тесных сапогах из мягкой кожи. Когда эскадрон шел рысью по улицам, девушки едва не вываливались из окон. Впереди красовался ротмистр фон Клеефельд, настоящий прусский бог и спаситель.

…почтительнейше прошу господина ротмистра иметь сочувствие к новобранцу Станислаусу Бюднеру, невеста коего, обрученная с ним, позволит себе прибыть сюда в воскресенье, ввиду чего прошу предоставить кратчайшее увольнение из казармы вечером. И новобранец Станислаус Бюднер будет благодарен за сочувствие и в последующие дни возместит сверхурочными полученное увольнение.

Станислаус в конюшне упражнялся в совершении священного ритуала рапорта. Было уже за полночь, и в ответ на его просьбу о сочувствии раздавалось только всхрапывание той самой жеребой кобылы, из-за которой он охромел.

В субботу после занятий он явился в канцелярию эскадрона в стальном шлеме, надраенных ремнях, сияющих сапогах. Ефрейтор Рехорн зевал, развалившись за столом. Трах-тарарах — Станислаус с треском щелкнул каблуками так, что даже покачнулся.

— Ты что же это, совсем обессилел?

Ефрейтор Рехорн велел Станислаусу двадцать раз присесть для укрепления мускулов ног.

— Новобранец Бюднер просит разрешения доложить господину ротмистру.

Ефрейтор Рехорн вскочил.

— Ах ты свинья! Ротмистру? — Он вцепился в пуговицы на гимнастерке Станислауса — ррраз! — И в таком виде ты осмеливаешься идти к ротмистру? — Рраз-рраз-рраз! — Кругом! Пришить все пуговицы!

— Надевай мою гимнастерку. Ручаюсь, они еще что-нибудь придумают, — сказал Роллинг.

Они выкурили вдвоем сигарету. Нужно было, чтобы прошло некоторое время. Станислаус отправился в гимнастерке Роллинга. На этот раз его встретил вахмистр Дуфте.

— Новобранец Бюднер просит…

Дуфте сунул руку в пепельницу.

— Крругом! — Станислаус почувствовал, что его схватили за ремень.

— Весь в грязи, а лезет к ротмистру. Ваша мамаша родила швабру. Чтоб через пять минут ремни сверкали.

— Он тебя вымазал сигаретным пеплом! — Роллинг чистил ремни Станислауса. — Брось это. Тебе легче добраться до неба, чем выбраться из казармы.

Станислаус думал о Лилиан. Нет, он не может отступить. Он снова зашагал в канцелярию. Теперь его мундир был в порядке, но оказалось, что прошение ротмистру нужно представить в письменном виде. Станислаус писал прошение. Роллинг шил, сидя в углу.

— Не проси ты здесь ни о чем, тогда и не будешь нарываться.

Станислаусу так и не пришлось подать свое прошение. Вахмистр Дуфте встретил его уже в коридоре:

— Вон отсюда, сортирный выкидыш!