Чудодей

Роллинг тайком укоротил одну штанину. В среду он проштрафился и стоял на посту у офицерского казино. Ротмистр фон Клеефельд увидел человека из своей роты в штанах с разной длины штанинами. Он выругался и послал за Дуфте. Вахмистру пришлось прервать свой послеобеденный отдых и идти смотреть на штаны Роллинга. Наказать Роллинга он не мог, тот уже был наказан и в обеденный час относил из офицерского казино на кухню грязную посуду и остатки пищи. И ярость Дуфте обрушилась на ефрейтора интендантской службы Маршнера.

Маршнер тоже был вынужден прервать свой отдых, пойти на склад и подыскать штаны для Роллинга. Маршнер вознамерился сократить долю вахмистра в будущей посылке с ветчиной.

Прошла весна, наступило лето. И вот дни уже стали короче, и было ясно, что скоро и лету конец. Времена года текли по земле — спокойно, точно большие реки по своему постоянному руслу. Они омывали казармы, будто острова и песчаные отмели. Но гравий на дворе казармы не расцветал. Ложе винтовки не пускало почек. И даже в самые жаркие дни нельзя было засучить рукава и надеть соломенную шляпу.

Станислаус преисполнялся мудростью Фридриха Ницше. Этот Фридрих провозгласил появление сверхчеловека. По всем признакам вскоре ожидалось рождение сверхчеловека — и оно было бы оправданием копошению людей на этой земле.

Станислаус в своей роте искал признаки грядущего сверхчеловека. Вахмистр Дуфте не мог быть началом сверхчеловека, поскольку его слишком заботила краденая крестьянская ветчина. В своих поисках Станислаус обратился и к ротному командиру, ротмистру фон Клеефельду. Тут уже заметнее было, что человек близок к богам. Ротмистр фон Клеефельд восседал на своем рослом жеребце как на троне. Говорил он мало. Улыбался благородно и загадочно. Он только моргнет, и все уже волчком крутятся, и солдаты, и фельдфебели, и унтер-офицеры, и ефрейторы, да так, что пыль столбом. Они шлифовали и полировали рекрутов, а господин ротмистр взирал на это не шелохнувшись. Наверно, он был хозяином гигантской мельницы, перемалывавшей рекрутов на мельчайшую сверхчеловеческую королевскую крупчатку. Господин ротмистр не останавливал солдата на улице, если тот небрежно отдаст честь или, напротив, от чрезмерного благоговения споткнется, когда должен отдать честь. Господина ротмистра ничуть не волновало, кого там отделал Али табуретной ножкой, хоть Святого Духа, и что он вышвырнул в окно ефрейтора Маршнера. Ротмистр скакал верхом или на негнущихся ногах вышагивал по двору казармы, божественный и недосягаемый для мелочей казарменной обыденности.

Станислаус чувствовал себя философски зрелым, на многое способным и уже перестоявшимся, как пиво в бутылке. А может, в один прекрасный день он сам явит миру сверхчеловека.

7 Станислауса застигает война, он полагается на судьбу и узнает о чуде зачатия на расстоянии.

Еще два жарких дня проползли через казарму, как вдруг началась война.

— Да ты что, спятил!

— Ясное дело, война. — Вонниг ходил за кофе и по дороге услышал кое-что по радио, радио было в канцелярии.

Вейсблатт в подштанниках стоял возле железной печки. Он неподвижным взглядом смотрел в окно.

— Настало время великого Ничто.

Ефрейтор Маршнер ходил из комнаты в комнату, чтобы сообщить новость:

— Они нас вынудили воевать.

— Кто?

— Поляки, я попросил бы!

— Они что, тебе в каптерке мешали? Или твои посылки с окороками перехватывали?

Господин ефрейтор Маршнер счел ниже своего достоинства отвечать рядовому Роллингу.

В канцелярии работал скромный, весь трясущийся человек. Речь идет о вахмистре Дуфте. Он задумчиво разорвал лист бумаги, рапорт ефрейтора Маршнера, касающийся некоего рядового Роллинга: распространение невероятных слухов о начавшейся войне.

Куда девались шуточки и смешки вахмистра Дуфте? В обед он раздавал почту без всяких штучек, как любой почтальон в Фрайенвальде или во Франкфурте-на-Одере.

Рядовой кавалерии Бюднер опять получил письмо от мастера по музыкальным инструментам Пауля Пёшеля. Вахмистр Дуфте уже не обращал внимания на фамилию отправителя, и Станислаусу не пришлось выполнять упоры лежа и ползти по-пластунски за этим письмом. Дуфте был бледен, и щеки его дрожали.

Станислаус узнал из письма, что он скоро станет отцом. А вдруг получится что-то вроде того сверхчеловека, которого Станислаус воспитывал в себе по рецептам Фридриха Ницше? И пожалуйста, пусть Станислаус походатайствует об отпуске. Необходимо жениться по-настоящему, сообщал его коллега поэт Пауль Пондерабилус. Пауль Пондерабилус был счастлив своим ожиданием назначения на пост дедушки. Он даже воспел в стихах это свое состояние, но Станислаус даже не взглянул на дедовские стихи Пауля Пондерабилуса.