Чудо пылающего креста

Внезапное появление красочного галльского царя и его драматический жест послужили искрой, от которой вспыхнуло мощное пламя энтузиазма.

— Да здравствует Константин, император и август! — неоднократно прокатилось пб толпе, пока наконец Константин не вскинул вверх рукк в знак признательности и согласия.

Фауста оказалась права, звучал у него внутри ликующий голос: он мог бы стать августом Британии здесь и сейчас, если бы пожелал. Но цель поважнее была еще не достигнута, и он не позволил тому, что происходило сегодня, застлать свое видение завтрашнего дня.

4

Уже в первые часы своего правления Константин увидел, как много разных забот у владыки. Сперва церемониальные обязанности: прием и утверждение на прежнем посту префекта провинции Британии, правившего здесь в качестве наместника монарха; подтверждение полномочий начальников трех военных округов, чей долг состоял в защите народа и подавлении вспышек мятежа; затем повторное провозглашение — хотя бы на первое время — главных судей, отправлявших знаменитое римское правосудие, каждый в своем районе.

Только в полночь смог Константин сойти с тронного кресла зала для аудиенций в отцовском — а теперь уже своем — дворце и обратить внимание на, возможно, самую важную из его первых официальных обязанностей. А заключалась она в составлении письма для отправки его с ожидающим уже императорским курьером Галерию в Никомедию, оповещающим императора Востока о смерти Констанция и провозглашении правителем, с общего одобрения народа и армии данного региона, самого Константина. Для этого дела Эвмений, Даций и Крок вместе с ним собрались во дворце, где стоял уже стол, накрытый едой и вином. Но теперь им было не до ленивой трапезы, сидя вразвалку на кушетках, характерной для общественной жизни Рима. Они собрались на военный совет.

— Ты сообщишь Галерию, что провозглашен августом? — спросил Даций.

— Это мы и должны решить в первую очередь, — сказал Константин, затем, улыбнувшись, добавил: — Главнокомандующий Даций.

Бывший центурион был слишком стойким солдатом, чтобы выказать признаки нервной слабости или даже избыток чувств. Но Константин не мог не заметить внезапную вспышку благодарности, затеплившуюся в мудрых старых глазах.

— Ты будешь у меня главным военным советником, — сказал ему Константин, но Даций покачал головой.

— У тебя на такие вещи особый талант, — ответил он. — Я же не тактик, я только солдат.

— Тогда мы вчетвером и будем принимать решения. Что у нас первое?

— После отправки письма Галерию ты должен поехать в Галлию — нужно, чтобы и там тебя провозгласили августом, — высказался Крок.

— А как насчет Испании?

— Это можно отложить на потом, — вступил в разговор Эвмений. — К тому времени, когда Галерий получит письмо, которое мы ему пошлем, армия и народ Британии и Галлии должны быть с тобой. — Он быстро взглянул на Константина. — Извини меня, август. Мы с твоим отцом были в очень тесных отношениях, и у меня выработалась привычка высказываться без приглашения.

— И от меня не следует ждать приглашения, — заверил его Константин. — Я целиком согласен с каждым твоим словом.

— Какой ты возьмешь себе титул? — спросил Даций.

— Я же провозгласил его августом, — возразил Крок. — Когда с нами армия и Галлия, мы можем без труда…

— Я должен принять только тот титул, что пониже, Крок, пока не испытаю себя как правителя, — твердо заявил Константин. — Эвмений понимает, я уверен. И Даций тоже.

— Мы знаем, что Британия стоит за своего нового августа и примет его как единовластного правителя, — согласился Даций. — Но это не дело, претендуя на пол-империи, раздувать гражданскую войну с Галерием и Севером, а потом воевать с другой ее половиной.

— Даций прав, — согласился Эвмений. — Твой отец всегда говорил, что человеку никогда не следует откусывать больше, чем он может переварить, не то у него заболит живот и он потеряет и то, что съел.

— Называй себя кем хочешь, — сказал Крок, — но как только я вернусь в Галлию и провозглашу тебя там августом, ты будешь правителем моего народа.

— Надеюсь, ты поможешь мне убедить весь народ Галлии в том, что я буду править им по желанию своего отца, — успокоил его Константин, — но в свое время. Не приступить ли нам сейчас к письму?

Больше часа потребовалось на то, чтобы составить послание Галерию. В конце концов, благодаря учености Эвмения и его умению обращаться со словами, в нем было сказано все, что желал Константин, а подразумевалось и того больше. Вначале письмо оповещало Галерия как старшего августа о смерти Констанция в Эбораке, осторожно подчеркивая, что август назначил Константина до его отъезда из Галлии заместителем командующего армии Британии и что после его смерти Константин, естественно, принял там командование над войсками.