Чудо пылающего креста

Констанций со своими военачальниками не помышлял ни о чем другом, кроме как о предании Бонара казни, но Константин настоял на осуществлении второй части плана, с помощью которой он надеялся навсегда избавить империю от вооруженных конфликтов с Северной Британией. И тут даже отец не стал противиться его шагу, видя за плечами сына такую впечатляющую победу.

Обращаясь с великаном Бонаром во всех мелочах с уважением, которого заслуживал местный царь, он стал возить его по стране, позволяя ему увидеть, сколько добра римское правление принесло в Британию: оживленные рудники, где шла добыча свинца, серебра и прочих руд; плавильня, где из руд извлекали металл, процветающие лавки ремесленников, богатая жизнь землевладельцев на Их крупных сельскохозяйственных виллах, где взращивались все виды продуктов для их собственного потребления, для продажи в городах и на экспорт в процветающей торговле между Британией и остальной империей.

В конце концов предводитель пиктов, на ум и дальновидность которого и рассчитывал Константин, понял преимущества мирного договора над казнью. Как только договор был подписан, Константин в знак доброй воли сам лишь с горсткой телохранителей поехал на север, чтобы официально утвердить Бонара подчиненным Риму правителем самой северной его окраины — точно так же, как Тиридат являлся правителем юго-восточной.

На эти очень утомительные дела ушла большая часть зимы, поэтому Константин некоторое время побыл у Бонара, предаваясь радостям охоты и пиров и обучая пиктов умению владеть новым оружием, которым снабдил их Рим. Едва он закончил это приятное для него дело, как от Эвмения прибыло срочное письмо.

2

Эвмений быстро поднялся, чтобы встретить Константина, который сразу же прошел в комнату больного прямо в своих грязных сапогах, остановившись, только чтобы сбросить с плеч тяжелый плащ. Ему оказалось достаточно беглого взгляда, чтобы убедиться в том, что Эвмений не ошибся, срочно вызвав его сюда. Восковая бледность на щеках Констанция, неглубокое учащенное дыхание, озабоченные лица собравшихся вокруг его ложа людей — все свидетельствовало о том, что император Запада при смерти.

— Слава Юпитеру, что ты здесь, — приглушенно проговорил пухленький секретарь, так как больной в это время спал. — У августа случился внезапный и сильный приступ. Думаю, у него внутреннее кровоизлияние.

— Значит, нет никакой надежды?

— Только чудо могло бы спасти его. Священники молятся за него.

Тут Константин впервые заметил, что один из стоящих около постели носит над мантией вышитый далматик и высокий головной убор, какие он видел у предводителей христиан в Антиохии. Эвмений проследил за его взглядом и сказал:

— Это Эборий, епископ Эборака. Его твой отец попросил к себе.

— Христианин! — Слово прозвучало громче, чем на то рассчитывал Константин, и он заметил, что Эборий обернулся.

— Ты ведь знал, что твой отец сочувствует христианам, — сказал Эвмений.

— Разумеется. А Юпитеру Капитолийскому принесли положенные жертвы?

— И ему, и Митре.

— Флавий! — позвал отец.

— Да, отец. — Константин подошел к постели и взял его бескровную руку, лежащую на подушке.

— Слава Богу, что ты здесь. Я боялся…

— С тобой все будет хорошо, отец. Эвмений говорит…

— Вы оба слишком честны, чтобы уметь изображать из себя лгунов. — Констанций слабо улыбнулся. — Я умираю. Я знал, что так и будет после первого приступа; потому-то я и вызвал тебя из Никомедии. Как на севере? Порядок?

— Граница в безопасности, отец. Я уверен, что Бонар сдержит свое слово.

— Тогда мне можно умереть спокойно: я все передаю тебе в полном порядке. Да, вот еще что…

— Слушаю, отец.

— Насчет Аскарика и Регаиса в Галлии будь настороже. Я не доверяю им полностью.

— Ладно, — пообещал Константин. — Теперь тебе надо бы отдохнуть.

— Многое надо сказать тебе, а времени слишком мало. Позаботься о Феодоре и детях.

— Я буду оберегать их, как берег бы Криспа.

— Жаль, что я так и не смог повидаться с внуком.

— Он похож на тебя, отец.

— Когда снова увидишь мать, заверь ее в моей преданности. И не доверяй Максимиану и Максенцию — они хитростью попытаются лишить тебя твоего права первородства. Также опасайся и Галерия: ему бы хотелось стать единоличным монархом. Да ты уж об этом знаешь.

— Знаю, отец.

— У тебя есть мудрые советники в лице Эвмения, Крока и Дация, а также в лице моего доброго друга Эбория. К его людям относись по-доброму: на них можно положиться, и они никому не причинят вреда.

Глаза у Констанция закрылись, и на мгновение Константину показалось, что отец испустил дух; но тут он увидел, что широкая грудь хоть и слабо, но все еще дышит, и понял, что император снова впал в бессознательное состояние. Когда Эвмений тихо позвал его по имени, он повернулся и пошел за секретарем из комнаты, затем по коридору в его собственные апартаменты.

— Слуги позовут нас, если он снова очнется, — заверил его Эвмений. — Ты слышал, как он только что сказал, что вслед за ним править тебе?

— Да, но он не нарек меня цезарем.