Чуден Днепр

– Нет, брат, не позволю. Завтра снова приду к тебе. За сутки отрезвеешь, в голове туман рассеется, вместе думать станем. Сейчас прощай.

Друг молодости, Микола Шилохвост прознал о беде Рудана, поспешил приехать в имение Дворецкого. Оба учились во львовском иезуитском коллегиуме, лучшими школярами слыли, всегда вместе, души друг в друге не чаяли. Рудан тяготел к языкам, Микола блистал в сочинительстве. Зависть не омрачала товарищества. Исай Дворецкий бранил сыновнего дружка, темной лошадкой называл, но на устах у Рудана всегда находилось слово в защиту.

На другой день вновь встретились Рудан и Микола. Глядят друг на друга ясными глазами, лица благородные, речи разумные.

– Лишь то государство правильно устроено, в коем не обиженные, а необиженные обидчиков преследуют. Когда все права попраны, право на восстание бесспорно! – начал Шилохвост.

– Казаков подниму. Охотно пойдут за мной. За казаками и крестьяне потянутся. У каждого свой счет к пану. Вернем народу Украину, а я во главе стану! – воскликнул Дворецкий.

– Какими резонами людей пробудишь? Скажешь, пастбище да Марию назад хочешь?

– Прав ты, Микола. Говорить буду о том, что народу болит.

– Не говорить, кричать надо! Восстанию лозунги подавай! Коротко, и чтоб жгло!

– Опять же прав!

– За веру православную!

– Это раз, – загнул палец Рудан.

– Панов и католиков – вон!

– Это два, – Рудан загнул второй палец.

– Украина – казакам и украинцам!

– Это три, – Рудан вновь произвел ту же манипуляцию.

– А в-четвертых, что, дружище Дворецкий?

– Смерть евреям-кровопийцам! – провозгласил будущий предводитель восстания и уж не загибал очередной палец, но крепко сжал оба кулака своих.

– Не в бровь, а в глаз, Рудан!

– Украина, мати моя! Пусть ни один лях, ни один еврей не смердят на православной земле твоей!

– Замечательные эти слова побереги для Сечи, для схода казацкого, – посоветовал Шилохвост.

Дворецкий потянулся к шкафику, вынул бутыль зеленого стекла. Шилохвост не возражал.

– За правое дело! – воскликнул один.

– За правое дело! – подхватил другой.

Туманно и избито суждение короля, мол политика – дело тонкое. Не угадаешь, от какой причины какого действия ждать. Кто знает, потрафи монарх оскорбленному вассалу, быть может, ангел смерти не обложил бы великой сверхмерной данью аборигенов и пришельцев королевства…

Глава 7 Иона в поле воин

1

Слухи о приближении войны сменились вестью о начале ее. Вскипела казацкая кровь. Великая кампания грядет. Униженный панской властью и обманутый королем, в прошлом сотник, а ныне законный гетман, потомственный дворянин Рудан Дворецкий возглавил казацкий народный бунт. “Довольно польского гнета, прочь еврейское засилье, не позволим католичеству застить свет православия нашего! Пусть ни один лях, ни один еврей не смердят на земле украинской!” Такими речами гетман зажигал казаков, пробуждал от спячки крестьян.

Множилась героическая рать, несла свободу, отменяла беззаконие, сокрушала несправедливость, сеяла правду, выпрямляла кривду. Исчезали несчастные, всходили семена счастья. Для собственной славы и пользы отечества дерзновенный муж Рудан Дворецкий порушал замки и выжигал местечки, разбивал на камни костелы и синагоги, казнил шляхту и истреблял еврейство.

Особенно чудно удавалось вольным запорожским рыцарям карать иудеев, ибо у последних какое воинство, и кто учил их воевать? Беззащитность накликает лютость.

Молодой гончар Зэев, трудяга и весельчак в былом, первым в своем местечке глотнул из чаши праведного гнева. Казаки нанизали на копья деток его, великую числом родню сожгли в синагоге, а красавицу жену не тронули – выменяли у татар на дамасский клинок в узорных ножнах. На радость или на горе, Зэев был в недельной отлучке, глину в карьере покупал, и не застал правосудный час. Вернулся к могилам и пепелищу.

Гончар стал собирать отряд мстителей. Молодые да сильные потянулись к нему. Такие, как он, с разбитой судьбой, и такие, что чаяли отвратить от себя злую судьбу. Купили лошадей, оружие, амуницию всякую. Наставников воинской науки нашли. Ненависть – хороший учитель, лучший отваги материал.

2

Божинская торговая миссия прибыла на ярмарку в Люблин, и тотчас купцы взялись за обустройство. Иона осторожно и исподволь принялся готовить место перевалки на пути будущего побега, задуманного им и возлюбленной его. Иона, после возвращения в Божин с ярмарки, а с ним казачка Иванка, а с ней плод любви в чреве ее, и Евдокия, матушка ее, должны были тайно добраться до Люблина, осмотреться на приготовленном месте, а дальше – куда глаза глядят. Господь велик и не лишит слабых милосердия своего. Таков был план.