Чудаки

— Видел, у него усики закручиваются на жердях такими пружинками, чтобы стебли держались?

— Видел.

— Так вот, все они закручиваются слева направо.

— Ну и что? Какая разница, куда они закручиваются? Что тебе до этого? — спрашиваю.

— Но ведь интересно! Очень интересно!.. Пойдем к твоему папе, он скажет почему.

К моему удивлению, папа ничего не знал о гороховых усиках, но теперь и он заинтересовался ими. Пошли втроем на огород. Точно, на горохе все усики закручивались в одну сторону — по часовой стрелке, как сказал папа.

Спросили у дедуся и бабуси. Они тоже не знали почему.

Папа посоветовал:

— Когда пойдешь осенью в школу, спроси учителя естествознания, он вам объяснит.

Я думал, после этого Тарас забудет о горохе. Нет, не забыл!

В тот же день потянул меня к своей учительнице.

И еще больше удивило нас, что и она не смогла сразу ответить.

Сказала только: может, усики так закручиваются потому, что и солнце ходит по небу по часовой стрелке, вот и они тянутся за ним.

— Молодец! Наблюдательный, — похвалила учительница Тараса.

И вот, оказывается, его одного из всей школы послали на областной слет натуралистов.

Тарас теперь собирается организовать в школе кружок по изучению родной природы. Жалею, что я не в Калиновке живу, а то бы тоже записался в этот кружок.

Бычок

дедуся и бабуси не только Оксане причинил неприятность — и мне также. Хотя и понимаю, что в этом сам виноват, но все равно до сих пор обида на него не проходит.

До приезда в Калиновку папы и мамы мы с Оксаной только гуляли, развлекались, спали сколько хотелось. Ни дедусь, ни бабуся не давали нам никакой работы. Разве что сами поможем им. А мама… О-о, она сразу нашла нам дела. Оксане велела смотреть за курами: кормить, стеречь их, чтобы не клевали в огороде помидоры и дыни, не рылись на грядках лука и чеснока. Мне поручила возиться с бычком: выводить утром на лужок пастись, поить его, чистить.

Будь это нормальный теленок, хлопот с ним было б немного. Этот же был, как говорил наш папа, какой-то шальной. Правда, после того, как бычок испугался Оксаны, сорвался с привязи и убежал в лес, он к нам привык, но зато обленился и стал страшно упрямым.

Судите сами.

Только уселся я под шелковицей и начал пристраивать к игрушечной ракете, той, что папа привез из Киева, узенькие алюминиевые крылышки, как из окна выглянула мама и сказала укоризненно:

— Ишь ты, сам в холодок спрятался, а теленок пускай на солнце от жары изнывает!

— Сейчас перевяжу! — буркнул я.

— Да не забудь и чугунок с водой переставить.

— Не забуду.

Мне очень не хотелось отрываться от работы: я обещал хлопцам закончить сборку ракеты сегодня. Но что поделаешь — надо. Ведь это моя обязанность — ходить за теленком.

Сложил в коробку крылышки и направился к воротам.

Солнце поднялось высоко и припекало так, что, казалось, волосы на голове вот-вот загорятся.

На улице пустынно и тихо. Слышно только из-за соседского забора равномерное похрюкивание свиньи. Она, опрокинув чугунок с питьевой водой, развалилась в луже и от удовольствия щурила глаза.

Бычку и в самом деле было жарко. Он лежал, вытянув шею, и тяжело дышал. А над ним кружили, гудели надоедливые оводы и слепни. Их нисколько не пугала жара.

Я расшатал длинный дубовый кол, вытащил его из земли, ухватился за привязь.

— Ну, вставай! — крикнул на бычка.

Он не спеша поднялся на ноги, потянулся и недружелюбно уставился на меня.

— Чего таращишься? — заорал я на него и дернул за веревку. — Пошли в холодок под навес! И откуда ты только взялся на мою голову…

Но легко сказать — пошли! Бычок и не собирался идти за мной. Наверное, обиделся, что я грубо с ним обошелся. Разве он знал, что мне сейчас ужасно некогда, что у меня есть более важное дело, чем нянчиться с ним! Стоял, дурачок, как вкопанный, с места не сдвинешь.

Тогда я намотал на руку веревку и с силой потянул к себе. Но бычок уперся и потащил меня в противоположную сторону.

— Ты посмотри, еще капризничает! — возмутился я. — Погоди, сейчас я тебя укрощу!..

Однако чего уж я не делал! Сидя тянул за веревку и лежа — где там! Бычок за весну вырос, стал сильным, теперь с ним не справишься.

А солнце жжет! Пот лился с меня ручьями.

— Ну, погоди, я тебе покажу!.. — еще больше рассердился я.

Крепче намотал веревку на руку, в другую взял кол и подошел к бычку. Не успел он оглянуться, как я со всего размаха огрел его колом по спине.

— Вот тебе, чтоб знал, как…

Договорить я не успел. Бычок то ли с испугу, то ли от боли так шарахнулся от меня, что чуть было мне руку не оторвал. И понесся как бешеный, потащил меня за собой.

Я напрягся, попытался остановить бычка, но теперь его уже никакая сила не могла сдержать. Хотел освободиться от веревки, которую неосмотрительно намотал на руку, и это мне не удалось: она была натянута, как струна.

Тогда я попробовал успокоить теленка ласковым, нежным «Быця, быця, быця»…

Но «быця», должно быть, уже не верил в мою доброту и бежал еще быстрее.