Чтобы жить…

Радостью полнились их глаза. Полина встревожено подбежала к детям, упала на колени. Она почувствовала облегчение, на душе стало значительно легче…

***

Густой дым окутал деревню. Молча лежат вдоль дорог мертвые солдаты.

Немцы ушли, убежали, отступили. Валяются пустые ящики от снарядов. Около спиленных лип лежала павшая лошадь. Окопы полны всякими предметами: бутылки, каски, обертки из-под шоколада, винтовки, пачки патронов. Мальчики собирали гильзы. Взрослые убирали убитых. Своих хоронили в братские могилы, в деревне. Немцев же закапывали около дорог или на полях, на местах, где их находили. Но также их хоронили и в общие могилы, за деревней. Мертвых было много.

Через всю деревню были вырыты окопы. По улицы ехали танки, шли солдаты Красной армии.

Вася и Степа подошли к улице. Сын смотрел на солдат с желанием присоединиться к ним. Степану хотелось что-то совершить на фронте. Он жаждел героической войны, а не отсиживаться в деревне. Надя, Ира и Оля боялись и прятались. Смотрели через щели забора, как едут боевые машины. Пленных вели от улицы, где осталось больше уцелевших домов. Откуда шла дорога с селения Круглое. Все уставшие, в пыли, прятали глаза.

Немецкая собачонка осталась в деревне. Семья перешла из общего дома в новый. И Ольга забрала его к себе, живет он теперь с ними. Беленький, черные пятна на нем, черная бабочка на шее. Обученный танцор.

Еще засветло, в деревне остановились на ночлег солдаты Советской Армии. Ходил по домам капитан в шинели, с строгим выражением лица. За ним следовало два рядовых. Он искал молодых ребят, мужчин, способных держать оружие. Подошел к дому Лешенка. Сестренки играли с немецким псом. Не расчесаны, худенькие. Собака выскочила из под рук девочек и кинулся лаять на капитана. Он мгновенно достал пистолет. Выстрел. Сестры подбежали к собаке. Расстроенные, начали лить слезы. Еще живой, он смотрел на детей и лапками тянулся к ним. Не хотел умирать. Затем, закаменел. Полина, услышав выстрел и плачь детей, выбежала из дома.

В это же время капитан вошел в дом. Все встали с мест.

Он посмотрел сначала на Василия. Увидев его ранение, перебросил свой взгляд на Степана.

– Завтра пойдешь с нами! Утром жду тебя у себя! – спокойно командовал капитан. – Не хватает людей…

– Есть! – пронзительным голосом произнес паренек.

Солдаты развернулись, направились к выходу. Уходя, капитан краем глаза взглянул на плачущих детей у порога. Рядовые шли за ним, повернув голову, с жалостью взглянули на горе детей.

Когда девочки немного успокоились, Полина пошла в Сельский совет.

– Зачем вы так?! У нас же не одного собачки в деревне! – злобно и в тоже время с обидой говорила она, – Пускай бы жил. Этот собака такой же как и мы. Его заставляли скакать – он скакал, заставляли петь – он лаял. Так как нас заставляли немцы! – без умолку говорила женщина.

– Назад его уже не вернуть. – перебил ее руководитель. – Он трофейный!..

Топнув громко ногой, она развернулось. Ушла. Она не ждала справедливости. Она хотела, чтобы ее услышали, чтобы такое не повторялось.

Похоронили собаку в немецком блиндаже за домом, около тонкой березы.

***

Утро. Туман. В дали еще слышна глухая стрельба из орудий.

Старший ребенок, Степан, уходил на войну. Весь вечер и ночь он ждал, когда же присоединится к армии. Как же он был тогда рад, когда командир взял его с собой в наступление. И вот, пришла пора покинуть дом.

Провожали. Мать плакала. Плакали все в семье. Степану было не по себе.

– Собирайтесь в дорогу! – примчался верхом на лошади командир.

Степан каждого обнял и расцеловал перед уходом. Полина крестилась, молилась.

– Вы не беспокойтесь. Вернусь. – тяжело вздыхая прошептал Степан. – Прощайте!

«Ох, уж наплачется мама!» – подумал сын.

Долго еще стояла семья. Все продолжили махать вслед уходящему на войну сыну, брату.

***

Немцев с деревни выгнали, но спокойствия не было. Полиция, убежавшая в лес, приходила просить еды. Ходили с винтовками, стреляли, убивали. Мужиков в деревни почти не осталось. Одни вдовы да дети.

Одни уходят, приходят другие. Бывшие полицейские, немецкие солдаты, сбежавшие в лес, все шли.

Зашли в соседний дом, к соседям Лешенка. Распахнули дверь. Видят: мать стоит, кричит истерично, дергается над детским телом. Дитя лежало мертвое. Ганка развернула холодного ребенка и прижалась к нему. Сидела и горько рыдала. Бывшие полицейские перевернули все, в поисках чего-то нужного. Пусто.

Быстро перебегают в следующий дом. Полина спрятала своих детей под пол. Заходят к ним. За столом сидит муж и дрожащий пожилой, высокий старик.

– Выходите, вылезайте, а то стрелять будем! – услышав детей, громко приказал человек с пистолетом.

Дети вылезли, подбежали к папе. Спрятались за ним.

– Дай хлеба! Отдавай еду! – махал винтовкой мужчина, в рваной черной одежде.

– Не трогайте вы их, оставьте в покое бедных людей. – ругает непрошенных, старик, злостно потопав ногами, притих.

Полина испекла последний хлеб. Отдала. Ведь не дашь, получишь пулю: то от чужих, то от своих.

***

Сын писал домой. Позже, письма приходили все реже.