Чтобы забыть

— Она не могла, — горячо восклицает. Интересно, что он именно опровергает женитьбу или отсутствие ее на планете? Ну, во всяком случае, второе — очевидно, а первое… первое — точно не его дело. — Кто ты такой, чтобы сюда заявляться и требовать? Где Маира? Ты кусок космического мусора.

Ах, вот оно что. Значит, любовничек у нее имелся. Я еще раз прохожусь по нему, оценивающим взглядом. И что она в нем нашла? Низкий, волосатый, сгорбленный, даже перечислять дальше не буду — не интересный.

— Я попрошу высказываться аккуратней, как вас там? Мы можем и разозлиться, — подает голос брат.

— Зельт, — сглатывает мужчина, и под гневным, уже не моим взглядом, а одного из сидящих за этим столом, садится на свое место. Прекрасно, даже в совете недовольны его вспыльчивостью.

— Одно наше слово и весь этот город взлетит к космическим светилам. Так что я бы на вашем месте в следующий раз хорошенько подумал, какие вопросы мне задавать.

После моих слов воцаряется тишина, братец очень вовремя начинает водить хвостом, указывая ним на каждого члена совета, как бы показывая тем самым, что мне не простые прохожие, а сильные воины. И даже будь у нас связаны руки, у нас есть мочеподобный хвост.

— Вы можете ее забрать, — после некоторой паузы, говорит женщина и морщится, видимо ей это не нравится. Хотя, мне все равно на них, я здесь не за этим и расположение их мне вовсе не надобно.

— Я не позволю, — выкрикивает тот, кого хорошенько уже осадили, — я не отдам этому чудовищу мою Ксеонию.

— Она не ваша, — припечатывает братец громко, так что даже его голос эхом проносится по залу.

Может, когда хочет быть устрашающим. Плечи мужчины вздрагивают и опускаются, он стреляет в меня ненавидящим взглядом, но тут женщина, что озвучила решение совета, поднимается и что-то говорит ему, наклоняясь над столом, настолько тихо, что мы не слышим, но мужчина после ее слов, лишь обреченно кивает и даже не садится, падает на свое место, подкошенный. Я же, наблюдая за происходящим, удовлетворенно потираю руки. Видимо здесь не до такой степени все недоразвитые, что уже хорошо, и понимают, что с нами бороться себе дороже. Да, пусть мы с братом и припугнули их, никто не ждет нашей команды, чтобы взорвать город, но это не значит, что мы не можем сами разобраться. Даже команды никому отдавать не нужно, чтобы выйти победителями, если не в войне, то в стычке точно.

Нас великодушно отпускают, и мы, в сопровождении охраны, едем по уже не таким оживленным, как перед этим, улочкам города. Молодцы, эвакуировались, понимают угрозу, братец рядом хмыкает и довольно скалится. Он у меня любит, когда признают его авторитет, нет, я тоже конечно люблю, но не до такой степени, а Кейн даже метит в первые советники к императору — настолько велика его гордыня.

Мы подъезжаем к одному их домов, и стоит мне выйти из кара, как оттуда выбегает, так похожая на Маиру, красноволосая девчушка. Кейн, что вышел вслед за мной, и теперь стоит рядом даже присвистывает, и тихо так говорит:

— Отбоя от наших не будет, не завидую тебе братец, особенно если кто-то найдет в ней свою авели.

— Не найдет, — сквозь зубы цежу. — Я не позволю, чтобы мой ребенок проходил через это, скорее сам убью выродка, что покусится на моего ребенка.

— Ты же знаешь, что не сможешь, закон в пользу авели, — тихо шепчет брат, а я лишь раздраженно отмахиваюсь. Пусть только кто-то попробует.

Девочка подбегает к нам с радостной улыбкой на лице, а затем, оказавшись рядом, смущенно опускает голову, даже румянец окрашивает ее щеки, но, видимо, справившись с волнением, даже не давая нам начать говорить, спрашивает.

— Вы же ко мне, правда? — и столько в этих словах надежды, что даже хвост ее не удерживается и в нетерпении начинает стучать по земле.

Брат внимательно смотрит на него и я тоже прослеживаю за его взглядом. Маленький меч на конце, не такой, как у взрослых мужчин и женщин, но тоже с острым лезвием, легко разрезает землю, острота говорит о силе девушки. Значит, в меня пошла и это заставляет растягивать губы в улыбке.

— Да, — киваю, — я твой отец и хочу забрать тебя с собой.

— А мама с вами? — спрашивает ребенок, расплываясь в лучезарной улыбке.

— Да, только она осталась дома.

— Хорошо, — кивает она, а затем добавляет, беря меня за руку, и совсем не опасаясь, — а я знала, что ты прилетишь однажды. Да и мама оставила метку на себе, которой часто касалась, когда никто не видел. Наверное, сильно скучала, — как очень взрослая рассуждает. Я даже восхищаюсь мысленно. И все же ребенок не знает всей правды…

А я снова обращаю внимание на дом, из которого выбежала Ксеония, так как из него выходит печальный Зелть, так же его зовут, а затем вижу, как мимо нас пробегает, очень похожий на вихрь, ребенок-сарианец, чуть не сбивая с ног мою дочь, но она, только беззаботно смеясь, поднимает его на руки.

— Асми, познакомься с моим папой, — в ответ ребенок улыбается мне, а я, натягивая улыбку на лицо, киваю брату, и тот тотчас, спешит к мрачнеющему на глазах Зельту.