Чтобы сказать ему

Дора готовилась к путешествию серьёзно, набила машину тёплой одеждой и ещё кучей вещей, необходимых в пути, и даже собрала не очень большой пакет с защитными кремами от солнца и холода. Это не считая тревожного рюкзака с самым-пресамым важным, включая лекарства, которые стали после Потопа на вес золота. К счастью, сохранилось несколько лабораторий, способных выпускать несложные препараты. Оставалось купить специальной походной еды: консервы, шоколад и «корм-пакеты».

Так назывались витаминизированные брикеты быстрого питания, придуманные незадолго до Потопа. Они заполняли армейские склады, штаб-квартиры благотворительных организаций и нижние полки в супермаркетах. Брусок размером с пачку сигарет следовало положить в кастрюлю, залить парой литров воды, можно холодной, и подождать минут десять. Получалась пищевая масса, содержащая суточную дозу необходимых для организма веществ, она прилично насыщала и даже имела некоторый вкус благодаря пакетикам с приправами. Оставалось разложить на тарелки и съесть нечто с ароматом бекона, сыра или шоколада. Производителю порция обходилась около двадцати центов, покупателю примерно доллар.

Многочисленные исследования утверждали, что на этой еде можно прожить годы, не заработав даже особых проблем с пищеварением. Военные поначалу воодушевились – кормить армию стало дёшево и быстро. Помешанные на диетах дамы тоже с восторгом ухватились за новый продукт: разламываешь брикет пополам, вот и полторы тысячи калорий, и полный желудок. Газеты прозвали его просто «корм» и кричали, что на Земле вот-вот не останется голода и нищета третьего мира уже не так страшна – по крайней мере, все будут сыты.

Первыми тревогу забили армейские психологи: после трёх месяцев на «корме» солдаты напрочь утрачивали аппетит и интерес к жизни, никакие добавки не могли отбить специфический привкус, а неменяющаяся консистенция вызывала тошноту. Люди из бедных кварталов пожимали плечами – спросили бы нас. Прожить на пять баксов в день можно, трудно не повеситься от тоски. От однообразной еды веет безнадёжностью, на которую тело реагирует однозначно – депрессией и болезнями.

«Корм» остался в армии в качестве энзэ, из магазинов тоже не исчез, но покупали его в основном туристы, собирающиеся куда-нибудь в дикие места. Зато после Потопа склады, забитые им, стали настоящим богатством, особенно на первых порах, пока не восстановилось фермерское хозяйство. Именно поэтому те, кто не погиб в катастрофе и хаосе первых недель, не умерли от голода и сохранили относительно здравый рассудок – сытость успокаивает. Мир, допустим, рухнул, и прежнего не вернуть, но пока в животе тепло, трудно до конца поверить в смерть.

Перед поездкой за едой Дора пошла в душ и заглянула в зеркало. Голова почти чистая. Тонкие светлые кудри не доставляли ей особых хлопот. В детстве было иначе, она родилась с прямыми волосами, которые с подросткового возраста начали отчаянно пачкаться – вымытые утром, они теряли вид уже к середине дня, слипались и выглядели редкими. Мама считала, что завивка не для девочек, да и в её школе господствовала мода на отутюженные пряди. Но после свадьбы она наконец-то решилась и с тех пор чувствовала себя гораздо счастливее. Во время Потопа волосы выпрямились и отросли, но постепенно жизнь вернулась в нормальное русло, местный химический заводик в числе прочих веществ первой необходимости начал выпускать средства для завивки, не такие безопасные, как прежде, но неплохие. Причёска была для неё важным показателем комфорта – пусть не идеально ухоженная, но обязательно пышная. Волосы спускались на щёки, а длинной чёлкой можно прикрывать лицо, когда смущаешься. Тёплая кудрявая волна отделяла от людей и немого защищала.

Сейчас она придирчиво осмотрела корни – достаточно ли чистые, чтобы выйти из дома. Взяла редкозубый гребешок и тщательно расчесала пряди, в одну сторону, потом в другую. Встряхнула головой, вытащила из зубьев несколько запутавшихся волосков, снова расчесала.

Всё-таки решилась, включила душ, открыла шампунь. Потянулась к полочке и достала бритвенный станок.

Через полчаса всё было кончено, она взяла полотенце и снова взглянула в зеркало.

Голова выглядела почти круглой. Дора восхищалась удлинёнными силуэтами эфиопок, у которых овальный череп плавно переходил в тонкую бесконечную шею и узкую спину. Её собственный крепко сидел на обычной шее, не толстой и не короткой, обыкновенной. Линия подбородка пока не провисала… не слишком провисала, щёки возле рта всё же чуть опустились, но если улыбнуться, то почти незаметно. Но Доре не хотелось улыбаться. Как не хотелось и выбирать выгодный ракурс для своего нового беззащитного лица. Выбритая кожа была иссиня-бледной, лоб и виски тоже раньше прятались под волосами и никогда не загорали. Нос и щёки на этом фоне отдавали желтизной, но Дора подумала, что незлое осеннее солнце постепенно сровняет тон.