Что в имени тебе моем...

Девушка тут же включилась, Баллерд выше всего ценил в ней именно ее холодный, циничный ум. Он еще раз погладил тело племянницы, чуть задерживаясь на нежных местечках, он знал, что Эления не любит оставаться неудовлетворенной, что это ее злит, но его-то развлекает. Когда она злая, она отдается с куда большей страстью. Потому он поймал ее недовольный взгляд в зеркале и повторил:

— В полночь. И захвати, сама знаешь что.

Это небольшое замечание заставило глаза девушки загореться ярче, она почти простила своего любовника, но тот ухмыльнулся, поняв ее настроение:

— И не рассчитывай, что легко получишь то чего, тебе хочется.

Она надула губы, но Баллерд, увидев недовольную гримасу, только рассмеялся и ушел.

* * *

Наступала ночь. Дагон был в саду, скрытый зарослями напротив бассейна. Янсиль опять сидела на краешке, опустив руку в воду. Рыбки не боялись ее, подплывая к самым пальцам, словно выпрашивая лакомство. Девушке было тревожно, незнакомые чувства теснили грудь. Лейон, Лей, золотистый свет… Только он царил в ее мыслях. Потом она почему-то вспомнила, как странно вел себя сегодня Дагон, съежилась от неприятного предчувствия и тяжело вздохнула. Этот тяжелый вздох заставил темного напрячься и сдавил ему сердце. Она печальна. Отчего? Он ее утешит, он здесь для того, чтобы ласкать и утешать ее.

Он дождался, пока девушка уйдет к себе, потухнет свет, а после, накинув полог невидимости, вошел. Чтобы смотреть, как она спит, касаться ее, гладить и нежить невесомыми нитями тьмы, шептать ей слова любви. Девушка застонала во сне, повернув к нему голову, но не проснулась. Дагон, замерший от этого ее движения, поняв, что его принцесса продолжает спать, сбросил невидимость и дотронулся до ее руки кончиками пальцев, кисть слегка дрогнула, но девушка не проснулась, тогда он осмелел и прикоснулся к кончикам пальцев поцелуем. Янсиль зашевелилась во сне и отняла руку, темный склонился над ней:

— Янсиль… нежная моя… позволь мне, позволь…

И приник в невесомом поцелуе к ее губам. Девушка проснулась почти мгновенно, он еле успел скрыться. А Янсиль долго сидела, прижавшись к изголовью и водя кончиками пальцев по губам. Странный ей сон снился, очень странный… Ей снился Дагон. И ей было страшно.

* * *

Баллерд ждал Элению в той самой башне, которая пользовалась у всего Фивера самой дурной славой и внушала ужас всем слугам, потому что по ночам оттуда доносились странные звуки. Слуги шептались, что в башне живет чудовище, которое пожирает несчастных, попавших в его лапы, но сперва страшно их пытает, исторгая нечеловеческие крики и стоны. По-хорошему, слухи были недалеки от истины. Башня была излюбленным местом развлечения вельможного князя, там он предавался своим маленьким грязным удовольствиям, там же и Грофт проводил особо важные ритуалы.

Грофт. Князь слегка улыбнулся, вспомнив, как наказывал колдуна.

Часы пробили полночь. Неслышно открылась дверь и в комнату скользнула Эления.

— Я скучала без тебя, — она собиралась подойти.

— Стой, где стоишь. Ты принесла смазку?

— Да, но теперь я кое-что в нее добавила. Для остроты ощущений, — она таинственно улыбнулась своему любовнику.

— Положи на стол и иди к кровати.

Да! Именно этого она и хотела. Но не стоит показывать, как ей не терпится. Перед кроватью было два столба с закрепленными на разной высоте кольцами, к ним она и подошла.

— Ты обещал что-то обсудить.

— Молодец, о деле не забываешь, — Баллерд усмехнулся и пошел к ней, — Раздевайся, встань как надо и подними руки.

Сегодня он хотел видеть ее грудь, пока будет рассказывать, а потому закрепил девушку так, грудь торчала кверху, и слегка прищемил зажимами. Девушка заерзала, за что и получила плетью по оттопыренному заду. Ему иногда хотелось изодрать в клочья кожу на этом заду, но, увы, нельзя.

— Стой спокойно. А то так и оставлю. Поняла?

— Да.

Князь продолжал увешивать ее тело мелкими садистскими безделушками, а любительница острых ощущений только страстно вздыхала, зная, что излишняя болтливость ему не понравится. Баллерд счел, что достаточно раздразнил ее любопытство и начал говорить:

— Твой будущий муж редкостный простофиля, ты сможешь его с легкостью прибрать к рукам. Разумеется, с моей помощью, — рассказывая, он постепенно подвязывал на ней тугое плетение ремней и веревок, так как она любила, — Так вот. Ты станешь его любимой и единственной женой. Чуть расставь ноги. Молодец. Я тебе помогу, а потом настанет время лечить твоего мужа, настойки Грофта в этом деле тебе помогут. А ты уговоришь своего идиота-мужа отдать мне в жены принцессу.

Плеть уже вовсю гуляла по выпяченному заду Элении, доставляя обоим видимое удовольствие. Они ненадолго отвлеклись от разговора, увлекшись собственно действием. Дошла очередь и до смазки и и для других игрушек. Но о беседе князь не забывал:

— А когда он отдаст за меня свою дочь, можно будет чуть-чуть увеличить дозу. И вот, ты вдова!

— И какая мне выгода становиться вдовой?

— Не перебивай, глупая девчонка. За эту дерзость ты не получишь главного, пока не удовлетворишь меня.