Что-то в тебе

Он рассмеялся: такого я не удостаивался от него с тех пор, как сознался в том, что шантажировал Шей. Теперь он по-другому смотрел на меня, и я не мог винить его в том, что он разочаровался во мне.

Я вышел на улицу и запрыгнул в джип. Затем врубил рок восьмидесятых и стал дожидаться, когда проедут машины перед моим домом прежде, чем попытался съехать с подъездной дорожки. Как и я, студенты разъезжались по домам на праздник после последних пар. Проехала последняя машина, на заднем сиденье которой я заметил Шей. Я помахал ей, но она не взглянула в мою сторону.

Мной завладело внезапное любопытство, которое я точно не смог бы потушить. Так что я выехал вслед за машиной на дорогу. Шей жила в Колорадо, но больше она ничего не рассказывала. А раз она явно ехала на «Убере», то жила где-то неподалеку.

Машина свернула на трассу, и я последовал за ней. Раз я уже ехал в этом направлении, то это же не считается намеренным преследованием? Да?

Спустя тридцать минут, «Убер» включил поворотник. Я никогда не сворачивал на семнадцатый съезд, но небольшой крюк ничем не навредит. Я следовал за ней несколько миль, и вдруг почувствовал себя настоящим преследователем. Дороги стали грязнее, расстояние между домами уменьшилось, а сами они стали меньше, старее и более захудалыми. Явно поломанные машины были засыпаны снегом, нигде не было расчищено.

«Убер» остановился у трейлера. Я затормозил, остановившись поодаль, чтобы меня не заметили, но и я смог подсмотреть. Открылась задняя дверца, и на улицу вышла Шей — на спине рюкзак, а в руках большой контейнер для хранения вещей. Она уставилась на трейлер, а машина отъехала. Шей стояла перед ним как минимум две минуты, прежде чем поставила контейнер на землю и села на него.

Я взглянул на дверь и заметил приклеенный к ней изорванный листок, который трепыхался на ветру. Что-то не так. Почему она не шла внутрь? Разве ее никто не ждал?

Я переместил рычаг в положение парковки и заглушил двигатель. Меня ожидали два исхода. Плохой или дерьмовый. Я открыл дверцу и вышел на улицу, затем медленно направился к грустной сцене. Под кроссовками мягко хрустел снег, но этот звук не привлекал внимание Шей. Я подошел к ней, но остановился в нескольких футах.

— Шей?

Она резко обернулась через плечо — глаза полны слез.

— Что ты здесь делаешь?

Я засунул руки в карманы.

— Я ехал домой и заметил, как ты съехала с трассы. — Господи, я и говорил как чертов преследователь. — Думал, остановлюсь и пожелаю тебе счастливого Дня Благодарения.

Она отвернулась от меня.

— Лжешь.

В точку. Я лгал. Я не был честен с ней со дня нашего знакомства.

— Пожалуйста, оставь меня, — мягко произнесла она, но отсутствие уверенности в ее голосе подсказало, что она совсем не это имела в виду.

Подойдя к ней, я толкнул ее бедром, чтобы она подвинулась. Шей повиновалась без возражений, что убедило меня в том, что мои предположения попали в точку. Я присел на огромный контейнер, надеясь, что крышка не сломается под моим весом.

Я боялся заговорить. Понятия не имел, что сказать, если все-таки решусь. Она говорила, что у нее была тяжелая жизнь, но теперь я увидел на двери уведомление о выселении и запирающий ее висячий замок. У нее нет дома.

— Теперь я знаю, — прошептала она.

— Что ты знаешь? — спросил я.

— Почему он звонил.

Я ощущал себя идиотом. Понятия не имел, кто такой он. За все время, которое я провел с Шей — против ее воли, — я не задал ей ни единого вопроса. Друзья и сестра правы. Я эгоистичный мудак.

— Кто?

— Мой отец.

— Ты знаешь, где он?

Она отрицательно покачала головой.

— Господи, Шей, мне жаль.

— Он бы не обратился за помощью, если бы я осталась. Я мешала. Мне нужно было уехать, чтобы у него ничего не осталось. Чтобы он пробил дно.

Я молчал, впервые понимая, насколько плохим, должно быть, выдалось ее детство.

— Ты считаешь меня ужасным человеком? — спросила Шей.

— Что? Нет. — Я обнял ее за крохотные плечи и притянул к себе, удивляясь, что она не противилась. — Шей, я считаю тебя невероятным человеком. Ему нужно найти свой путь в жизнь, как и тебе нужно найти свой. Ты же ребенок, в конце концов. А не наоборот.

Ее тихие всхлипы чуть сердце мне не разорвали. Шей не плакала. Шей не сдавалась. Шей не открывалась мне. Но сейчас она делала все это.

— Что мне делать? — прошептала она. — Думала, что буду здесь.

— Поехали ко мне домой, — ответил я.

Она отпрянула от меня в сторону, словно только что вспомнила, что у нас не лучшие отношения.

— Я не могу.

— Конечно же можешь.

Она отрицательно покачала головой, в глазах до сих пор стояли непролитые слезы.

Поднявшись, я встал перед ней и положил руки на ее плечи. Шей взглянула на меня поверх мокрых ресниц.

— Шей, позволь кому-то в кои-то веки позаботиться о тебе. По-моему, этого давно никто не делал.

Хотел бы я понять, что значил взгляд ее глаз, но учитывая настоящие обстоятельства, я ее единственный вариант.