Что-то между нами

Иду сварить кофе, когда в двери проворачивается ключ. Замираю с колотящимся сердцем. Оборачиваюсь. На этот раз Эмилии не было дома две недели. На три дня больше, чем она обещала. Смотрю, как девчонка заходит. Привычные джинсы, теплая куртка с опушкой, рюкзак, в котором, насколько мне известно, нет ничего лишнего. Лишь самое необходимое, то, с чем можно в любой момент сорваться с места и уехать куда глаза глядят. С некоторых пор даже загранпаспорт.

– Привет!

– Привет, – широко распахивает глаза. – А ты чего дома?! Заболел, да? Опять поясница?

– Называется, почувствуй себя старым пердуном.

– Ай, что ты такое говоришь!

Эмилия отставляет рюкзак и, не разуваясь, бежит ко мне. Запрыгивает. Повисает, обвив длинными ногами талию, ведет носом по ежику на голове и как-то так… всхлипывает.

– Ты здесь.

– Здесь-здесь. Где же мне еще быть?

– Ну, мало ли! – шепчет. Потом спускается ногами на пол, отворачивается, суетливо снимает шапочку: – Может, ты уже нашел мне замену! Я ведь то тут, то там… А ты у нас парень видный. С днем рождения, кстати. Хотела сделать сюрприз, но ты все испортил.

И вроде в шутку, а вроде и нет… Про замены эти.

– У меня никого нет, кроме тебя.

В каком угодно смысле. У меня действительно никого нет. Очень… Очень давно. Эмилия отвлекается от своего рюкзачка, в котором что-то ищет. Улыбается.

– Кто-то был хорошим мальчиком? Значит, не зря я тебе привезла подарок. Пришлось сделать крюк и чуть задержаться, но оно, мне кажется, того стоило. Гляди, что у меня есть.

Мне в руки перекочёвывает древняя рамка с фотографией.

– Это ты. С бабушкой и дедом. Что, не узнал? А я сразу! Красивым ты был мальчуганом.

– Где ты это взяла? – потрясенно вскидываюсь. – Я тысячу лет этот портрет не видел…

– А! Это самое интересное. Случайно нашла деревню, откуда родом твоя родня. Домишки уже все сплошь заброшены. Но у них – знаешь какая традиция? Сносить все более-менее ценное из брошенных изб в одну. Там столько сокровищ! Тут еще альбом… Смотри! Я отреставрирую по возможности. Если, конечно, ты хочешь.

– Хочу, – сглатываю, – а ты как узнала, что это нашей семьи альбом?

– Ну, привет! Я же сказала, что сразу тебя узнала. Смотри какой! – Эмилия подбегает к барной стойке, открывает увесистый потертый временем альбом. А я не на фотографии смотрю, а на ее тонкие пальчики, которыми она моего изображения касается. – Красивый. Дочь совсем на тебя не похожа. Жалко…

Взгляд Эмилии стекленеет. Я, кажется, знаю, куда утекли ее мысли.

– Родишь мне когда-нибудь сына?

Вздрагивает. Вскакивает со стула. Несется к кофемашине.

– Тебе кофе сварить? Я всю дорогу мечтала, как выпью нормального кофе. На вокзале какую-то бурду продают. Ужас!

Каждый раз, когда она хочет избежать разговора, Эмилия начинает суетиться и чесать языком так, что не заткнешь… Я очень хорошо успел изучить эту девочку.

– Я бы хотел. Сына… Или дочку. Неважно. Не сразу. Сначала поженимся, ты подрастешь… – улыбаюсь. – А потом, чем черт не шутит? Вдруг и ребенка захочешь? Надеюсь, я к тому моменту буду еще на что-то способен. Наследственность у меня в этом плане хорошая. Тот же дед Семен, – киваю на альбом, – до самой смерти по бабам бегал.

Эмилия впивается в меня взглядом. Сглатывает. Что, маленькая? Не нравится? Я тоже могу зубы заговаривать, да... Сердце рвется. Хочется подойти к ней и пожалеть. Но это же, блин, Эмилия. С ней по-другому надо.

– Ты зачем так… – лижет дрожащие губы.

– Как?

– Мягко стелешь! – рявкает. – Чего тебе надо, Роб? Ну, вот чего, а? – скулит, ломаясь.

– А ты как думаешь, я зачем жду, когда ты набегаешься? Сижу, блядь, у двери как пес и жду…

– Не знаю!

– Предположи!

– Я боюсь! Боюсь, ты что, мать твою, не понимаешь?! Да я уезжаю, лишь бы только не возвращаться, каждый божий день не возвращаться, замирая от ужаса, что тебя нет! Что ты ушел…

– Куда ушел? К кому ушел, девочка?

– Н-не знаю. К кому-то… б-более достойному, н-наверное.

– Боже мой! Ты себя слышишь? – подлетаю к рыжей, обхватываю мокрые щеки, стирая большими пальцами слезы. – Ну, что за глупости ты несешь? Я же люблю тебя, дурочка. Ты что, вообще меня не слушаешь? Я же сказал – люблю.

– Один раз!

– Один?! А сама-то? Сама! Ты хоть раз мне… Хоть, блядь, намеком…

Мотает головой из стороны в сторону. И плачет… Захлебывается просто.

– Н-нет!

– А почему?! Ну, скажи, почему? Я тебе зачем? В качестве кошелька?

Эмилия что-то шепчет, но я уже так распалился, что ни черта не слышу!

– Не знала, что тебе это нужно… – наконец, доходит до меня. И все. Просто все…

– Очень нужно. – Сжимаю девчонку так, что кости трещат, губами по волосам вожу…

– А зачем тогда отпускал?! – всхлипывает эта дурочка.

– Затем, что ты не от меня, а от себя бежала.

Отводит недоверчиво глаза, хмурится, изо всех сил противясь желанию сдаться.

– Значит, ты правда меня любишь?

– Очень.

– Но так ведь не бывает, Роберт.

– Кому это решать?

– Не знаю…

– Нам! Ты хочешь быть со мной? Это может быть сложно. Я старше, у меня тяжелый характер, и…

– Хочу! – ревет и для пущей уверенности встряхивает волосами.