Что такое любовь?

выразив свое чувство одиночества щемяще гордой строкой, ударяющей в сердце.

Власть любви над людьми в том и состоит, что спасает она от одиночества, вытесняет жгучую боль из души и тела и вселяет в человека тихое, ласковое и очень живое чувство безопасности и защиты. Трудно выразить словами то чувство гнезда, уюта, защищенности, которое несет любовь нашедшим друг друга счастливым существам.

У моей матери на письменном столе многие годы стояла маленькая статуэтка немецкой скульпторши Игнеборг Гунцингер. Невольными натурщиками композиции стали двое неизвестных – мужчина и женщина, случайно замеченные скульпторшей во время экскурсии в Коломну. Свою маленькую статуэтку автор назвала «Любовь».

Высокий мужчина обнял большими руками маленькую женщину, спиной прислонившуюся к нему. Впрочем – нет, она не прислонилась, она вся укрыта его грудью, руками, торсом. И голову свою мужчина склонил так, что щекой касается макушки ее головы, которая вся откинута к нему, ему. Та женщина сейчас в гнезде, в защите, в любви. Но и он, всю ее укрывший, он, защищающий, сам защищен ею. Его голова не только склонена к ней, нет, сам он нашел опору в ней, что прильнула к нему. В ней его отдохновение, ей он может доверить свою усталость, свои думы, свою нежность. И тогда я замечаю ее ноги – крепкие, сильные, маленькие ноги женщины твердо, очень твердо стоящие на земле. Нет, не только он, – если надо, то и она придет на помощь, вытащит из огня, спасет от пуль. Опора она ему, как и он ей.

Я не знаю лучшего выражения чувства защищенности в любви!

Сила любви состоит в том, что снимает она боль зачастую без единого слова. Она спасает от одиночества присутствием любимой, ласковым прикосновением, теплотой голоса, мягкостью взгляда. Любовь наводит порядок в смятенной, больной душе как гениальный лекарь. Ей даже диагнозы ставить необязательно, если она любовь.

Дружбе труднее. Друг вынужден и расспросить, и выслушать. Ему надо точно понять, что за беда, и откуда она. Другу предстоят часы и часы труда душевного, чтобы вытащить терпящего бедствие из трясины одиночества, из отчаяния. Нет в утешениях дружбы той магии волшебства, что присуща любви. Полного чувства защищенности дружба не дает.

Ну, а легкая сексуальная связь в сражениях с бедами и одиночеством для уставшего – что стакан вина. Спасает без глубинного сочувствия, спасает, но только на время. И нередко потом, с похмелья, она же поднимает со дна души такой мутный осадок разочарования, недовольства собой, что трудно сказать, спасение в ней, или погибель. Ибо легкая связь – иллюзорное средство защиты, она лишь суррогат любви, а потому нет в ней силы подлинности.

Находясь в отношениях легкой связи, человек все равно обречен на приступы одиночества. И происходит это от того, что при легкой связи удовлетворение потребности в защите чаще всего вовсе и не происходит. Двое так и остаются друг подле друга один на один со своими бедами, осознанно или неосознанно даже не предъявляя высоких притязаний быть защищенным. «Забыться!» – вот формула защиты, доступная отношениям легкой связи.

Но не будем осуждать человечество за открытие такого дешевого, не самого лучшего в мире вина. Все же дарит и оно тепло, таит в себе капельки спасения. Уходила вот шолоховская Аксинья в руки Левицкого, уходила в чужую ласку, не гришкину, но уходила, чтобы найти хоть временную защиту, выжить для жизни.

Холодная замкнутость и недоброта к людям никем никогда не согретых женщин и мужчин – нередкий исход праведников, не захотевших стать грешными, как грешна была Аксинья. Душевное отвердение – как реакция самозащиты одинокого, не защищенного и потерявшего надежду на защиту человека – итог жизни многих негрешных. Женская сварливость и мужская агрессивность оттуда же – от беззащитности. Но злые реакции – это еще и искаженные крики о помощи, в них еще скрыта вера, надежда, пока не сомкнуться губы в твердом и упрямом изломе, пока не научит себя человек привычно воздвигать китайскую стену между собой и чувствами других людей, между собой и будущей любовью. Так погибает способность любить мужчину, женщину, детей.

И, потому все же лучше так, как Аксинья, защитить себя, лучше живая к живому, чем окаменелость души и тела. Ведь обретением способности ни в ком уже больше не нуждаться, ни в ком уже больше не искать защиты, люди уходят от людей. Там, в своем каменном гнезде, человек может так одичать от одиночества, ставшего принципом, что кроме железной воли и злости к людям ничего уже больше в себе не сохранит. Защищать такую статую трудно, да и теплоты от нее уже никому не дождаться.