Мой взгляд метнулся к его ухмыляющемуся лицу, и пружина, что сдавливала мои внутренности, немного ослабла. Господин Штольцберг казался спокойным, даже радостным, а значит, вряд ли был в курсе наших с Элли приключений.
– Но чем бы дитя ни тешилось, – добродушно добавил он и, приобняв дочь, нежно поцеловал ее в макушку. Она довольно сощурилась. Вот лицемерка! Надо у нее поучиться.
Мы обменялись приветственными любезностями, и тут я поняла, что разговоры окружавших нас гостей резко стихли, а их взгляды были прикованы к парусам.
Я подняла глаза вверх и увидела госпожу Мартинез собственной персоной. С кошачьей грацией она перепрыгнула с одной реи на другую, совершив невероятный маневр, и виртуозно спустилась на палубу.
Черные волосы были собраны в косу, тонкие губы, подведенные рубиновой помадой, кривились в ядовитой улыбке, а в голубых глазах плясало безумие.
На девушке было надето алое шелковое эфириусное платье с рядом крохотных черных пуговок, напоминавшее мантию кардинала. При движении оно оставляло за собой длинный кроваво-красный размытый след, И казалось, что она перемещалась то неестественно стремительно, то, наоборот, слишком медленно. Все это делало ее похожей на потустороннее существо, которое неожиданно решило заглянуть в эту обитель чревоугодия.
– Лана, вы прекрасны! – поспешил к ней господин Штольцберг.
Надо сказать, он ничуть не слукавил. Потому что если во время бала иллюзий Лана предпочла оставаться в тени, то сейчас с апломбом из нее вышла.
Мужчины забывали, что хотели сказать, пожирая ее глазами, а дамы завистливо и ревниво поджимали губы. Госпожа Мартинез же демонстрировала едва уловимое презрение к окружающим и упивалась внезапно проснувшимися в них страстями. Будто тем самым пыталась компенсировать наличие сдерживавшего ее иллюзорные сущности ошейника, а может, и отомстить за него.
– Дорогая, позвольте… – Господин Штольцберг галантно предложил правую руку писательнице и, сделав короткое объявление, взял под левую руку дочь и направился в столовую.
Гости последовали за ними. Элли на ходу послала мне многозначительный взгляд, мол, надо бы переговорить. Я осторожно, чтобы никто, в особенности Шон, не увидел, одними губами сказала «потом» и натянула ослепительную улыбку.
– Лана куражится. Демонстрация ее предварительных прототипов прошла на ура. Крупный контракт, – прошептал Шон, когда мы заняли свои места за длинным прямоугольным столом темного дерева.
Он ломился от блюд и находился в хорошо освещенной зеркальной комнате, в дальнем углу которой играли музыканты.
– А что она создала? – задала вопрос без особого интереса, и по омерзительной ухмылке господина Феррена догадалась, что что-то ужасно неприличное. Я усмехнулась. – Понятно. А у тебя как дела?
– Отлично. Как и всегда, – безразлично ответил он, а мне внезапно вспомнился его разговор с господином Клаем. Интересно, Шону удалось отстоять свою точку зрения или нет?
Я отыскала взглядом Торнтона, который сидел через два места от нас. Его лицо оставалось бледным, непроницаемым и абсолютно ничего мне не сказало. Жаль.
В целом ужин прошел неплохо. Я улыбалась, шутила, старалась поддерживать оживленные разговоры с соседями, хотя до одури хотела вернуться в блаженную тишину нашей с Шоном комнаты, выпить лекарство от головной боли и лечь спать. А еще лучше – сбежать из этого особняка. Чего сделать я никак не могла.
Госпожа Мартинез, которая пользовалась большим успехом в собравшейся вокруг нее компании из господина Штольцберга и его приближенных (разве что Элли хмурилась), то и дело бросала на меня острые, как лезвие кинжала, взгляды, при этом не переставая рассказывать что-то увлекательное собеседникам. Я старалась не обращать на нее внимания и направляла свою энергию на поддержание иллюзии благополучия и успеха.
Надо сказать, в этом деле мне удалось преуспеть настолько, что, когда ужин закончился и гости высыпали на палубу, Шон шепнул мне на ухо «браво!» и примкнул к компании мужчин, которые собирались играть в покер. И вот только тогда мне и удалось без лишних свидетелей перехватить Элли.
– Получилось? – осторожно спросила, улучив подходящий момент. Элли кивнула, и я окончательно успокоилась.
– Кара, давай минут через сорок сходим поплавать в ракушки, – нарочито беззаботно предложила она. – Сейчас там водичка, как парное молоко. Будет здорово, правда.
Невольно поморщилась от слова «водичка», которой вокруг нас и так хватало. Элли заметила мою реакцию и добавила многозначительным полушепотом:
– Это поможет восстановить силы.
Я задумалась. Попробовать стоит.
– С радостью, – улыбнулась пошире, услышав неподалеку девичий щебет. Моя сообщница покосилась в ту сторону.
– Вот и отлично, – просияла она и тотчас сменила тему. – Я как раз успею отойти после ужина. Эта Лана… – В ее голосе зазвучало недовольство. – Видела бы ты, как высокомерно она держалась, а папа и господин Висмарк ей чуть ли не в рот смотрели. Брр… Мне кажется, она нас всех презирает.