Что посеешь...

Ну, все, конечно, поздравляли меня. Настя, старшая сестра моя, из Берёзовки мне огромное письмо прислала. «Так и знала, — писала, — что у тебя, Егорушка, светлая голова и что всё, что я сделала для тебя, зря не пропадёт!»

Помню, аж заплакал я, это письмо прочитав.

Пошла в ВИРе работа — учёные советы, заседания, международные конференции. Мне нравилось всё, я уже заважничал слегка. Но в жизни всегда надо внимательным быть: она удары часто наносит в те моменты, когда ты как раз доволен всем и позволил себе расслабиться. Ну, надо сказать, некоторые мои собственные качества сыграли тут свою роль. Многому я выучился за жизнь, но дипломатией так и не овладел. По-прежнему сразу же говорил всё, что в голову приходило мне. Теперь, оглядываясь назад, понимаю, что сильно мне это качество повредило, — сейчас бы наверняка уже академиком был, если бы не оно. Так и тут оно меня подвело. Работал вместе со мной Митя Дрожжёв, мой друг, по отделу овощных. Потом он председателем учёного совета стал, но вроде таким же простым парнем остался, этаким залихватским весельчаком. Работал он, надо сказать, неплохо, и составили они с сотрудниками такой «Справочник агронома», в котором подробнейшим образом были перечислены и охарактеризованы все сорта культурных растений, самых разных. Работа нужная, ничего не скажешь. И уже из печати вышла, огромным тиражом — толстенный том. И тут на очередном учёном совете поднимается вопрос: «Что выдвигать от ВИРа на соискание Государственной премии?» И вот встаёт один из членов совета и предлагает выдвинуть на премию этот вот самый справочник. Ну, справочник хороший, слов нет — я сам Мите неоднократно его хвалил. Но чтобы на Госпремию выдвигать? А выступающий продолжает её нахваливать: книга, без которой невозможен прогресс в сельском хозяйстве, книга, которая лежит на столе любого грамотного агронома в стране! И тут словно кто-то за язык меня дёрнул — да и принято было с Митей у нас дружески подтрунивать друг над другом. Да ещё тут, как назло — бывают же такие случайности в жизни? — рука моя прямо легла на толстую телефонную книгу на столике.

«Ну и что, — голос свой слышу. — Эта вот книга, — телефонный справочник поднял, — тоже на столе каждого грамотного лежит, но это не значит, что за неё надо Государственную премию давать!»

В середине фразы понял уже, что зря это я говорю, хотел язык прикусить, но не сумел. Говорят, у каждого человека — особенно знаменитого — историческая фраза есть, которую он в поворотный момент жизни своей произнёс. Цезарь, помнится, сказал: «Рубикон перейдён!» А вот моя историческая фраза эта была — про телефонную книгу, только после фразы этой карьера моя не вверх пошла, а вниз.

Договорил, помню, я эту фразу — в комнате повисла долгая тишина. Потом вдруг Митя захохотал, долго смеялся, искренне, даже слёзы рукавом утирал.

«Ну, — думаю, — всё в порядке: если Митя хохочет, значит, не обиделся».

И после мы с ним дружески на улицу вышли, весело до дома дошли.

«Хороший, — думаю, — парень, обиды не помнит!»

Но оказалось, запомнил, и крепко: стал мне с этого дня всеми силами вредить, но незаметно, за моей спиной. И вот вызывают меня примерно через два месяца к начальству и говорят: «Мы хотим предложить вам одну весьма почётную должность — директором вновь организующейся селекционной станции в Суйде, под Ленинградом». — «Да не справлюсь я, наверное, директором». — «Мы уверены, что справитесь. Мы спросили у Дмитрия Дрожжёва, кого он может порекомендовать на эту должность, и он порекомендовал вас!»

А я абсолютно простодушный был. Хоть все волосы уже тогда растерял, — а полысел я, надо сказать, годам к сорока, как только докторскую защитил, — совсем уже почти лысый был, а от деревенского своего простодушия мало ушёл.

«Ну что ж? — говорю. — Попробовать можно. Только будут ли у меня там условия для научной работы?» — «Вы, — говорят, — директор, и в вашей власти создать себе любые условия для научной работы!» — «Ну ладно, — говорю, — тогда согласен!»

Пришёл я домой, Але говорю. А она: «Балда ты, балда!»

Хорошо, хоть она сообразила, отказалась из ВИРа уволиться, осталась в городе жить, — а то, глядишь, у нас бы и квартиру городскую забрали, если бы оба мы в Суйду переехали.

Ну, приехал я в Суйду — и тут только понял, на что я согласился!