Что мы думаем о машинах, которые думают. Ведущие мировые ученые об искусственном интеллекте

Жизнь главным образом стремится поддерживать жизнь, так что живые существа обращают внимание на то, что происходит вокруг. Компьютер, не живой и не созданный эволюцией, не заботится о самосохранении или воспроизводстве — он не заботится вообще ни о чем. Компьютеры не опасны в том смысле, в каком опасны змеи или наемные убийцы. Хотя множество фильмов раскрывают жуткие фантазии о злобных машинах, реальные компьютеры не обладают способностью к злому умыслу.

Думающая машина, которая служит человеку, — это ценность, а не угроза. Только если она становится самостоятельным субъектом, действующим по своему усмотрению, то есть инструментом, восставшим против воли своего создателя, она может оказаться опасной. Тут компьютеру понадобится кое-что большее, чем просто мышление. Ему нужно будет принимать решения, противоречащие пожеланиям программиста. Это потребует чего-то наподобие свободы воли.

Что такого должен будет сделать ваш компьютер или ноутбук, чтобы вы сказали, что он обладает свободной волей (по крайней мере, в том смысле, в котором мы говорим о свободе воле у людей)? Ему определенно придется себя перепрограммировать, иначе он так и продолжит выполнять заданные инструкции. И такое перепрограммирование должно быть гибким, а не сделанным заранее. Но откуда ему взяться? У людей субъектность зарождается потому, что служит мотивационной системе, — она помогает вам получить то, в чем вы нуждаетесь и чего хотите.

Люди, как и другие животные, были созданы эволюцией, и, таким образом, основы субъектности идут рука об руку с желанием обладать и склонностью любить вещи, которые способствуют продолжению жизни, такие как еда и секс. Субъект подчиняется этому желанию, выбирая действия, приводящие к получению предметов, которые поддерживают жизнь. А мышление помогает субъекту делать правильный выбор.

Мышление человека, таким образом, служит продлению его жизни, помогая решить, кому доверять, что есть, как заработать и кого выбрать в спутники жизни. Думающая машина не мотивирована никаким внутренним стимулом поддержания жизни. Компьютер способен обработать большой объем информации быстрее, чем это делает человеческий мозг, но в компьютере нет «я», потому что у него нет желания обладать вещами, которые позволяют поддерживать жизнь. Если бы у компьютеров была потребность в продлении их собственного существования, то они, вероятно, сосредоточили бы свой гнев на компьютерной индустрии, стремясь остановить ее развитие, потому что главная угроза продолжительному существованию компьютера возникает тогда, когда более новые, более эффективные модели делают его устаревшим.

Повышение эффективности человеческого интеллекта

Кит Девлин

Математик; исполнительный директор H-Star Institute, Стэнфордский университет; автор книги «Человек чисел: Арифметическая революция Фибоначчи» (The Man of Numbers: Fibonacci’s Arithmetic Revolution)

Я знаю думающие мыслящие машины. Это люди. Они — биологические машины (кстати, будьте осторожнее со словосочетанием «биологические машины» — удобное название для того, что мы не до конца понимаем, но о чем думаем, что понимаем). И наоборот, я еще не встречал электронно-цифровой, электромеханической машины, которая вела бы себя так, чтобы заслужить определение «думающей»; я не вижу оснований предполагать, что таковое вообще возможно. Устройства типа ЭАЛ[23], которые когда-нибудь станут управлять нами, я полагаю, так и останутся в области научной фантастики. Если нечто ходит как утка и крякает как утка, это еще не делает его уткой. И если машина демонстрирует некоторые черты мышления (например, способность принимать решения), это еще не делает ее мыслящей.

Мы, люди, легко впадаем в такие заблуждения: «Если оно ходит как утка и крякает как утка, то это утка», — и не потому, что мы глупы, а скорее потому, что мы люди. Именно те черты, которые дают нам возможность большую часть времени действовать в своих интересах, когда мы сталкиваемся с потенциальной информационной перегрузкой в сложных ситуациях, делают нас очень уязвимыми для такого рода соблазнов.

Много лет назад я посетил лабораторию гуманоидной робототехники в Японии. Она выглядела как типичный инженерный отдел Skunk Works[24]. В одном углу стояла металлическая скелетообразная конструкция, увешанная проводами и напоминающая очертаниями верхнюю часть туловища человека.

Круто выглядевшие руки и ладони были, как я полагаю, предметом основной части технических изысканий, но они не работали во время моего посещения, и я их действительно заметил много позже. Все мое внимание с момента, когда я вошел в лабораторию, оказалось приковано к голове робота. На самом деле это вообще была не голова — просто металлический каркас с камерой вместо носа. Над камерой располагались два белых шарика размером с мяч для пинг-понга (возможно, это и были мячи) с нарисованными зрачками. Над глазами помещались две большие скрепки — брови.