Что я видел. Эссе и памфлеты

Во время реставрации он ни в чем себе не отказывал и совершенно очаровательно резвился, мы признаем это. Все помнят, как вандализм, бывший тогда также архитектором короля, поступил с собором в Реймсе. Г-н Витэ, человек честный, образованный и талантливый, уже сообщил об этом деле. Собор, как известно, сверху донизу украшен великолепными скульптурами, которые в изобилии расположены на нем со всех сторон. Во время коронации Карла X¹⁴ вандализм, будучи хорошим придворным, испугался, как бы камень случайно не сорвался со всех этих нависающих скульптур и не упал не к месту на короля, когда он будет проходить мимо; и он в течение трех долгих месяцев безжалостно очищал ударами кувалды старинную церковь! Тот, кто пишет эти строки, сохранил у себя прекрасную голову Христа, любопытный обломок этой расправы.

С июля месяца совершили еще одну расправу, которая может служить парой к той, это расправа над садом Тюильри. Мы несколько дней будем снова пространно говорить об этом варварском разрушении. Здесь мы лишь на всякий случай упомянули о нем. Но кто не пожимал плечами, проходя мимо этих двух маленьких отгороженных участков, отнятых от общественных прогулок? Короля заставили урезать сад Тюильри, и вот два кусочка, которые он себе оставил. Вся гармония тихого, царственного произведения нарушена, симметрия цветников искажена, водоемы врезаются в галерею; не важно, у нас есть два палисадника. Что сказали бы сочинителю водевилей, который вырезал бы куплет или два из хора в «Гофолии»! Тюильри – это была «Гофолия» Ленотра¹⁵.

Говорят, что вандализм уже приговорил нашу старую и непоправимо испорченную церковь Сен-Жермен-л’Оксеруа. У вандализма есть свои намерения на ее счет. Он хочет проложить через весь Париж большую, большую, большую улицу. Улицу длиной в лье! Какое великолепное опустошение учинит он по пути! Сен-Жермен-л’Оксеруа погибнет, восхитительная башня Сен-Жак де ля Бушри, возможно, тоже. Но не все ли равно! Улица длиной в лье! Вы понимаете, как это будет красиво? Прямая линия, протянувшаяся от Лувра до заставы дю Трон; с одного конца улицы, от заставы, можно будет созерцать фасад Лувра. Правда, все достоинство колоннады Перро, если оно есть, состоит в ее пропорциях, а это достоинство исчезнет на расстоянии; ну что из того? У нас будет улица длиной в лье! С другого конца, от Лувра, будет видна застава дю Трон, две вошедшие в поговорку колонны, которые вам известны, жалкие, тонкие и смехотворные, как ноги Потье. О, чудная перспектива¹⁶!

Будем надеяться, что этот нелепый проект не осуществится. А если попытаются его реализовать, будем надеяться, что вспыхнет бунт художников. Мы будем побуждать к этому, насколько это будет в наших силах.

Разрушители никогда не испытывают недостатка в предлогах. Во время Реставрации с величайшим благоговением портили, уродовали, обезображивали, оскверняли средневековые католические здания. Конгрегация распространила на церкви ту же заразу, что и на религию. Сердце Христово сделалось мрамором, бронзой, побелкой и позолоченным деревом. Зараза проявляла себя чаще всего в церквях в форме маленькой капеллы, расписанной, позолоченной, таинственной, элегической, полной пухлых ангелочков, кокетливой, галантной, круглой и с неправильным освещением, как капелла в Сен-Сюльпис. Во Франции нет ни одного собора, ни одного прихода, в которых бы не было подобной капеллы. Эта капелла представляла собой настоящую болезнь для церквей. Это был недостаток Сен-Ашель¹⁷.

После Июльской революции надругательство продолжается, еще более печальное и более губительное, и с другими отговорками. За предлогом благочестия последовал предлог национальный, либеральный, патриотический, философский, вольтерьянский. Больше не реставрируют, не портят, не уродуют памятник, его разрушают. И для этого имеются достаточные основания. Церковь – это фанатизм, донжон – феодализм. Памятник разоблачают, истребляют груду камней, совершают массовые убийства руин. Наши бедные церкви едва могут спастись, приняв кокарду. Во Франции нет больше собора, пусть самого грандиозного, почитаемого, великолепного, беспристрастного, исторического, спокойного и величественного, на котором не было бы трехцветного флага. Иногда спасают восхитительную церковь, написав на ней: «Мэрия». Нет ничего менее популярного среди нас, чем здания, сделанные народом и для народа. Мы упрекаем их во всех этих преступлениях прошедших времен, свидетелями которых они были. Мы хотели бы вычеркнуть все из нашей истории. Мы опустошаем, мы уничтожаем, мы разрушаем, мы сносим во имя национального духа. Стремясь быть хорошими французами, мы становимся великолепными иностранцами.

Среди них встречаются некоторые люди, у которых вызывает отвращение то, что есть банального в ложном пафосе июля, и которые аплодируют разрушителям по другим причинам, причинам ученым и важным, причинам экономистов и банкиров.