Что я видел. Эссе и памфлеты

Однако они не заслуживают пощады, этот кюре из Фекама, который разрушил амвон своей церкви на том основании, что эта неудобная глыба, вырезанная изумительным мастером пятнадцатого века, лишала прихожан счастья лицезреть его, кюре, во всем его великолепии, перед алтарем. Каменщик, исполнивший приказ этого святоши, построил себе из обломков замечательный домик, который можно увидеть в Фекаме. Какой стыд! Что стало с временами, когда священник был главным архитектором? Сейчас каменщик наставляет священника!

Нет ли также драгуна или гусара, который хочет сделать из церкви в Бру, из этого чуда, сеновал, и простодушно попросил на это разрешение у министра? Не соскоблили ли сверху донизу прекрасный собор в Анжере, когда молния ударила в черный и еще нетронутый шпиль и сожгла ее, как если бы молния обладала разумом и сочла за лучше уничтожить старую колокольню, чем позволить муниципальным советникам ее испортить! Не укоротил ли министр реставрации эти восхитительные башни в Весенне и эти прекрасные крепостные стены в Тулузе? Не было ли в Сент-Омере префекта, который на три четверти разрушил чудесные развалины Сен-Бертена под тем предлогом, что дал работу рабочим? Что за насмешка! Если вы столь посредственные администраторы, столь скудные умы, что при наличии дорог, которые надо мостить, каналов, которые надо прорыть, улиц, которые надо покрыть щебенкой, портов, которые надо очистить, земель, которые нужно вспахать, школ, которые нужно построить, не знаете, что делать со своими рабочими, по крайней мере, не приносите им в жертву наши национальные здания, разрушая их, не говорите, чтобы они добывали себе хлеб из этих камней. Лучше разделите этих рабочих на два отряда; пусть каждый из них копает большую яму, а затем засыпает ее землей другого. А потом заплатите им за эту работу. Вот это мысль. Я предпочитаю бесполезное вредному.

В Париже вандализм расцветает и развивается у нас на глазах. Вандализм – это архитектор. Вандализм удобно устраивается и наслаждается. Вандализм чествуют, ему аплодируют, его поощряют, им восхищаются, за ним ухаживают, его защищают, к нему прислушиваются, его субсидируют, избавляют от расходов, ему предоставляют гражданство. Вандализм – подрядчик работ, выполняемых по заказу и за счет правительства. Он скрытно обосновался в бюджете и потихоньку обгладывает его, как крыса свой сыр. И, разумеется, он прекрасно зарабатывает свои деньги. Каждый день он разрушает что-то из того немногого, что нам остается от восхитительного старого Парижа. Что я знаю? Вандализм покрасил клеевой краской Нотр-Дам, вандализм переделал башни Дворца правосудия, вандализм снес Сен-Маглуар, вандализм разрушил монастырь Якобинцев, вандализм ампутировал два из трех шпилей Сен-Жермен-де-Пре. Через несколько мгновений мы, быть может, поговорим о зданиях, которые он построил. У вандализма есть свои газеты, свои группы, свои школы, свои кафедры, своя публика, свои мотивы. Обыватели на стороне вандализма. Он хорошо упитан, снабжен доходом, раздут от гордости, почти ученый, традиционалист, хороший логик, сильный теоретик, веселый, могущественный, в случае надобности любезный, прекрасный оратор, исключительно довольный собой. Он строит из себя мецената. Он покровительствует молодым талантам. Он преподаватель. Он дает большие премии архитекторам. Он посылает учеников в Рим. Он носит расшитые одежды, шпагу на боку и французские штаны. Он член Института Франции. Он принят при дворе. Он пожимает руку королю и прогуливается с ним по улицам, шепча ему на ухо планы. Вы, должно быть, его встречали.

Иногда он становится владельцем и превращает чудесную башню Сен-Жак де ля Бушри в фабрику охотничьей дроби, безжалостно закрытую для любопытного археолога; и он делает из нефа Сен-Пьер-о-Беф магазин пустых бочек, из отеля де Санс – конюшню ломовых лошадей, из дома де ля Курон д’Ор – суконную фабрику, из часовни Клюни – типографию. Иногда он становится маляром и сносит Сен-Ландри, чтобы построить на месте этой простой и прекрасной церкви большой уродливый дом, который не удается сдать внаем. Иногда он становится секретарем суда и заваливает бумагами Святую капеллу, эту церковь, которая будет самым восхитительным украшением Парижа, когда он разрушит Нотр-Дам. Иногда он становится спекулянтом и в обесчещенном нефе Сен-Бенуа устраивает бурное представление, и какое представление! Какой позор! Святой, ученый и строгий монастырь бенедиктинцев превращается в не знаю какое дурное литературное место.