Что было, что будет

Стелла взяла кусок пирога и сунула в рот. На стойку упала большая капля сливового сиропа. Она была похожа на чернильную кляксу, на половинку крыла бабочки, на ложь, повторенную дважды. Джимми Эллиот случайно обронил, что видел ее мать, когда возвращался домой из чайной в два часа ночи: она выходила из дома Эйвери. Разумеется, она ходила туда не для того, чтобы повидаться с Уиллом.

— Что ты такое несешь? — вспыхнула Дженни.

Ложь.

— Я ни с кем не сплю.

И еще раз ложь.

— Угу. — Стелла подхватила со стойки пальцем упавшую каплю и слизала. — Я тоже.

Дженни уставилась на дочь, а в голове у нее засела одна-единственная ужасная мысль: «Джимми Эллиот».

Стелла посмотрела ей прямо в глаза и провела пальцами пару раз по своей груди со словами:

— Вот те крест.

Ложь бывает присуща кому-то по характеру, а случается и так, что к ней прибегают по необходимости, под давлением обстоятельств. Но некоторые люди просто оступаются и попадают в ложь, честные люди, которые неожиданно падают и тонут в словах. Так случилось и со Стеллой, хотя, наверное, когда каждый день видишь смерть, то поневоле станешь лгуном. Только вчера, к примеру, Стелла сказала учителю естествознания, мистеру Грилло, что принесет работу, срок которой давно истек, в понедельник, тогда как на самом деле ей хотелось сказать совсем другое: «Перестаньте пить, вы разрушаете себе печень, вы умрете от цирроза, если не будете осторожны».

Ясно, что она не могла запросто подойти к человеку и рассказать, какое будущее для него видит. Правда, высказанная вслух, все равно что камень, упавший в воду, — обратно не получишь. Но и ложь никогда не оставалась неизменной: она расплывалась липкой лужицей. Ложь бывает откровенной, бессовестной и недосказанной. Ложь могла быть невысказанной, как, например, о диссертации Мэтта, и завуалированной — хотя Джимми Эллиот почти каждую ночь швырял камешки в ее окно и поднимался к ней в спальню, она не спала с ним в прямом смысле этого слова.

Когда Джимми рассказал, что ее мать бродит по городу среди ночи, Стелле захотелось знать, какой ему показалась Дженни — счастливой или расстроенной.

— Не знаю. — Они лежали под одеялом, и Джимми пылал огнем. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас обсуждать мать Стеллы, но он был сам виноват, что заговорил об этом. — Она выглядела какой-то растерянной.

Точно так выглядел и сам Джимми, когда стоял там внизу в темноте и ждал, что Стелла швырнет ему ключ. Он каждый раз терялся, когда она целовала его, когда прогоняла, когда говорила, что больше не хочет его видеть, когда просила вернуться. Стелла прекрасно понимала, что это такое, поэтому ушла, даже не попрощавшись с матерью. Одного страдающего влюбленного на семью было больше чем достаточно.

— Ты видел ее волосы? — первое, что спросила Дженни, когда в тот день зашел Уилл. — Прямо тошно смотреть.

Лиза закрывала кухню, а все остальные успели разойтись.

— Где ты была? Все в городе уже видели ее волосы. — Уилл сделал глоток из бутылки с минералкой. — И все знают, что ты спишь с моим братом.

— Это несправедливо. У твоего брата кризис.

— Ах да, потерянная диссертация. Большая важность. Вообще-то я прежде никогда не видел его таким счастливым, Дженни, так что, вполне вероятно, эта его диссертация лишь заменяла ему настоящую жизнь. Теперь у него есть то, о чем он мечтал с тех пор, как мы были детьми. У него есть ты.

— С тех пор, как вы были детьми?

Дженни, довольная, оперлась локтями на стойку и на секунду забыла обо всем — о приличиях, потерянных рукописях, дочерях с крашеными волосами.

— Это ему пришло в голову провести ночь у озера. Ты ведь знала об этом? Он уже тогда сходил по тебе с ума. А у меня уже тогда была эта проклятая аллергия на пчел — я ненавидел вылазки на природу, но не мог позволить ему одержать верх. Все равно в чем. Пусть даже речь шла о тебе.

Что касается Мэтта, он простился с надеждой отыскать диссертацию и в конце концов снова занялся старым деревом. Возможно, он так и не станет магистром, но его жизнь вдруг сделала такой поворот, что он даже не знал, что и думать. Все, что до сих пор было важным, теперь не имело для него почти никакого значения. Теперь он понимал, почему люди просят их ущипнуть, когда хотят убедиться, что не спят. Реальная жизнь могла быть гораздо причудливее, чем любой из его снов, в этом они с Дженни Спарроу пришли к одному мнению. Когда Дженни спала рядом, она видела его сны из прошлого Юнити, каждодневные подробности столетней и даже трехсотлетней давности. А еще ему снилась его работа, сирень и лилии, спутанные лианы древогубца, такого вездесущего, что у некоторых его клиентов это растение занимало целые акры земли, скрывая под собой березы и ели, начинавшие напоминать верблюдов под зеленой попоной. Даже не разглядеть, что там под этим древогубцем. Как и не избавиться от него.