Что было, что будет

— Он разве не из шкафчика? — спросил Уилл, имея в виду колокольчик, приятно звеневший, стоило его приподнять и потрясти — Он, кажется, принадлежал Ребекке?

Дженни отняла у него колокольчик и поставила рядом со стаканом воды, заполненным флоксами. От его суетливой заботы ей стало не по себе.

— Зачем ты здесь? Чего тебе надо? Если честно, я удивлена, как это мать пустила тебя в дом. Особенно после того, как стало ясно, что ты украл наконечник стрелы в самый первый раз, когда я тебя сюда привела.

— Это было ужасно, — опечалился Уилл.

— Вот именно. Так что тебе понадобилось сейчас, когда ты вернулся на место преступления?

— Мне понадобилось твое прощение.

Дженни рассмеялась, хотя у нее и болело горло. Потом она взглянула на Уилла. Он не шутил.

— И я должна это сделать, потому что…

— Потому что для нашей дочки будет лучше, если мы станем действовать заодно.

Дженни уставилась на него, как громом пораженная:

— И когда на тебя снизошло сие откровение?

— Вообще-то я не самостоятельно додумался до этого, — признался Уилл, — Мне помогли.

— Женское влияние, — догадалась Дженни. — Мариан Куимби?

Мариан всегда ревновала, она хотела Уилла для себя. Все годы учебы она обзывала Дженни наездницей дохлой лошади и блудницей из Кейк-хауса. Она как тень бродила за Уиллом, хотя без всякого толку: в конце концов Мариан уехала учиться на юриста, и сейчас у нее была практика в Норт-Артуре.

— Кто-кто? — Если начистоту, то эта самая Мариан была первой девушкой, с которой у него случился секс, на диване в подвале дома ее родителей. Летом после восьмого класса. — Господи, нет, конечно. — Тут его пронзила ужасная мысль. — Ты ведь не думаешь, что Стелла закрутила с внуком доктора Стюарта? Ты ведь не думаешь, что она с ним спит?

— Конечно нет. И сейчас мы разговариваем о тебе, так что не пытайся увиливать. Кто эта женщина?

— Лиза.

— Лиза Халл? Моя Лиза?

Дженни сбросила с колен акварель. Уилл, который прежде никогда не смотрел в глаза собеседнику, теперь уставился прямо на нее. Только сейчас до Дженни дошло, что он стал стройным — видимо, сбросил вес, — и цвет лица у него улучшился. Пил он теперь только воду, носил кроссовки, что было совершенно не в его стиле. Когда в последний раз он пропускал стаканчик виски, лгал, портил кому-то жизнь? Как могло случиться, что он изменился, а Дженни этого не заметила?

— Та самая Лиза, — ответил Уилл.

Самая некрасивая девочка в их классе, теперешний босс Дженни, женщина, которую больше волновал рецепт теста, чем собственный вид. До недавнего времени. Лиза уже несколько раз поинтересовалась у Дженни, что та думает по поводу ее нарядов — какого-то старомодного брючного костюма или скучного практичного платьица, — и только на прошлой неделе Дженни застала Лизу в ту минуту, когда она рассматривала свое отражение в зеркале буфета, надув губы, как будто ее внешность вдруг стала иметь значение.

— И ты отвечаешь на это… — Дженни пришлось подыскать слово, — чувство?

— Лиза — удивительная женщина. Она знала, что я невиновен, задолго до того, как с меня сняли все обвинения. Ты видела ее в телевизионных новостях? Она стояла рядом со мной, рука об руку.

— Нет, ну надо же. И теперь ты хочешь, чтобы я тебя простила?

— Очень хочу. Мы столько с тобой пережили, Джен, столько всего повидали в нашей взрослой жизни. Твое прощение много бы для меня значило.

Что такое с Уиллом сотворила Лиза Халл? Околдовала, что ли? Помогла ему найти собственное «я»? Или просто-напросто поверила в него?

— Скажи мне одно. В тот день, когда вы с братом впервые пришли сюда, ты признался, что я описываю твой сон.

Уилл кивнул:

— Черный ангел, пчела, которая не кусает, бесстрашная женщина.

— Да. Именно это.

— Я хотел бы, чтобы это оказался мой сон, но в ту ночь я слишком боялся, чтобы уснуть. Ты знаешь меня, в хорошую ночь я редко вижу сны, но в тот раз я был напуган до смерти, что из озера поднимется дохлая лошадь. Так и пролежал, не сомкнув глаз. Брат рассказывал, что лошадь принадлежала Чарлзу Хатауэю и что она встала на дыбы, когда он пытался заставить ее проехать по тропе, где некогда ходила Ребекка Спарроу. Мэтт уже в то время увлекался местной историей, но кто бы мог подумать, что внутри его сидел такой сон.

Люди все время совершают ошибки, иногда стоит кого-то простить, пусть даже этим кто-то оказывается Уилл. Пусть даже его первые слова, сказанные ей, были лживыми.

— Неужели ты не догадывалась, что это был Мэтт? Вы даже гриппом умудрились заболеть одновременно, — заметил на прощание Уилл. — Это должно было бы тебе что-то подсказать.