Что было, что будет

Дженни и себе налила кофе. Пришли братья Хармон, Джо и Деннис, начали топать и отряхиваться. Когда-то Дженни училась с Джо Хармоном в одном классе начальной школы. Ей даже не верилось, что она так долго проработала в чайной, что успела запомнить наизусть предпочтения братьев: один рогалик, один ржаной тост, два сырных омлета, хорошо прожаренных.

— Тебе не показалось, что Стелла сегодня немного странная? — спросила Дженни, выполнив заказ братьев.

— Может быть, у нее сегодня контрольная. Учеба в старших классах накладывает свой отпечаток.

Каждый раз, когда Мэтт оказывался рядом с Дженни, ему начинало казаться, что он видит сон, уносящий его из привычной пустоты жизни наяву. Зато Дженни, привыкнув смотреть чужие сны, начала видеть и собственные. Прошлой ночью ей приснился лабиринт из зеленой изгороди, бесконечный лабиринт, по которому она бежала, задыхаясь, готовая упасть.

Мэтт заговорил о предстоящем дне — нужно было тащиться в Бостон за вещами Уилла, теперь хранившимися в подвале миссис Эрланд. Он надеялся, однако, что в конце недели вернется к прежней работе и все-таки спилит это старое дерево. Если не было дождя, то ему мешали другие заботы, поручения, а кроме того, в кузове грузовика с ним ездил рой пчел, пьяных от весенней пыльцы с целого поля красного клевера, что рос позади Локхарт-авеню. В этом месте его рассказа Дженни удивленно уставилась на Мэтта. Во сне, что она видела прошлой ночью, в зеленой изгороди были пчелы, сидели на каждом листочке.

— Что с тобой? — спросил Мэтт, увидев выражение ее лица.

— Нет-нет, ничего, все в порядке.

Дженни принесла ему завтрак и смотрела, как он ест. Тарелка быстро опустела. Он уже собрался уходить, когда она, подстегиваемая любопытством, захотела узнать кое-что еще.

— В тот вечер, когда вернулся Уилл, ты стоял на крыльце. На тебя села пчела, а ты ее смахнул. И ничуть не всполошился.

— Пчелы обычно не жалят, если ты с ними вежлив. И наоборот, стоит их проклясть, как они начнут тебя преследовать. Я видел, как это бывает.

Дженни рассмеялась:

— Однажды я их прокляла. Чтобы не летали в саду моей матери. Все сработало, но потом она узнала, что я натворила, приготовила какое-то месиво из бисквита с бренди, и пчелы прилетели обратно. Их стало даже вдвое больше.

Мэтт любил слушать ее смех, напоминавший ему тот день на лужайке, когда все вокруг зеленело и он в нее влюбился. Ему захотелось хоть что-то ей подарить, но у него ничего не было, кроме знания родного городка. Он обратился к истории здешних мест, пытаясь припомнить какую-нибудь мелочь, которая могла бы понравиться Дженни.

— Если играют свадьбу, то нужно и пчелам предложить кусочек торта, на удачу. Так поступила Элизабет Спарроу в день своей свадьбы, и ее брак продлился шестьдесят лет.

— Нашел когда рассказать, — упрекнула его Дженни. — После того как мой брак развалился.

Они уставились друг на друга. Свеча догорела, обратно не вернуть.

— Может, это и была удача.

Он становился неисправимым болтуном, вроде того глупого фермера Хатауэя, который винил себя в том, что случилось с Ребеккой. Чарлз Хатауэй никогда не переставал сокрушаться по поводу своих ошибок, так что со временем все горожане, которые вели дневники, записали, что начали его избегать. Мэтт сделал последний глоток кофе и надел куртку. Единственное, чего он не хотел делать в этот хмурый апрельский день, когда дороги наверняка залиты дождем, — это везти своего брата в Бостон и обратно.

— Кажется, я поработал в стольких садах в этом городе, что все пчелы меня знают, — сказал он Дженни напоследок. — Поэтому и не жалят.

Это Уилл боялся пчел, это у него была аллергическая реакция, это Уилл получал все, что хотел, любой ценой. Только в одном Мэтту повезло. Стоя за прилавком и глядя вслед Мэтту, нырнувшему под дождь, Дженни невольно спросила у самой себя, почему она сразу не поняла, что это был он.

2

Поезд прибыл вовремя, но Стеллу попросили убрать в научной лаборатории, поэтому она опоздала. Пришлось бежать всю дорогу до станции, разбрызгивая лужи, так что под конец она едва дышала. Дождь утих, перешел в моросящий, но небо было по-прежнему мутным, как пар. Джулиет Эронсон сидела на одной из деревянных зеленых скамеек на платформе, курила сигарету и потягивала кофе, купленный в автомате на вокзале. Волосы она убрала с лица, затянув на затылке, и накрасилась помадой, хотя ее следов на губах почти не осталось: она всегда нервничала, уезжая из города в незнакомые места, а потому нервно покусывала губы. На Джулиет было черное платье, заимствованное из тетушкиного шкафа, и легкий шелковый блейзер, совершенно не подходящий для такого промозглого дня.

— Ну наконец-то, — объявила Джулиет при виде подруги. — Я уже думала, что отморожу задницу.

Она отбросила сигарету, и девочки обнялись. Потом Джулиет отстранила Стеллу и внимательно ее рассмотрела.

— Ну и видок! Настоящая деревенщина.