Чосер

Оставив Олдгейт, он 5 октября передал аренду своему преемнику Ричарду Форстеру, а так как вскорости его стали числить по Кенту, то скорее всего он туда и переселился. В Кентских юридических документах Чосер упоминается уже 13 ноября 1386 года наряду с некоторыми другими жителями Гринвича. Есть свидетельства, что один из них, Саймон Мэннинг, был женат на сестре Чосера, о чем свидетельствует инспекционная запись от 1419 года, в которой Кэтрин Мэннинг значится еще и как сестра “достославного рыцаря и английского поэта Гэлфрида Чосера”. Впрочем о самой Кэтрин запись мало что говорит. Неизвестно даже, умела ли она читать, чтобы прочесть эту запись. Как мировой судья Чосер в 1378 году должен был находиться в Дартфорде, Кент, а на следующий год дело, возбужденное против него казначейством, слушалось тоже в Кенте. В другом юридическом документе от того же года Чосер значится “жителем Кента”, и это уже свидетельство решительное. По-видимому, он перебрался в Гринвич или соседний с ним Дептфорд-округ, где он и пребывал в последующие тринадцать лет. Годы эти стали временем “Кентерберийских рассказов”, где содержится упоминание этих мест:

Уж полвосьмого, и пред нами Дептфорд.
И Гринвич, где так много сварливых баб,
Так начинай рассказ.

Нет сомнения, что под “сварливыми бабами” он подразумевает конкретных лиц.

Бежать из Лондона осенью 1386 года Чосера, однако, никто не вынуждал. Покинув 5 октября Олдгейт, он, по-видимому, нашел себе другое уютное пристанище в черте города. Пятнадцатого октября, в разгар сессии “Дивного парламента”, он был вызван для дачи показаний по делу, возбужденному одним известным лицом. Чосер выступил свидетелем в споре сэра Ричарда Скроупа и сэра Роберта Гровенора о праве на герб. Разбирательство происходило в трапезной Вестминстерского аббатства, куда Чосеру и надлежало проследовать от казначейства, где заседал парламент. Чосер дал свидетельство в пользу Скроупа, которого не один год знал как титулованного рыцаря и придворного. Двадцатью семью годами ранее они вместе служили во Франции, и Чосер дал показания, что истец уже тогда носил означеный герб. Но более непосредственный интерес представляет для нас та часть его показаний, в которых он рассказал о своей прогулке по Лондону. Скорее всего, показания Чосер давал на “низком французском”, измененной форме англо-нормандского, и можно представить себе его рассказывающим: “il dist quil estoit une foitz en Friday-strete en Liundres com il alast en la rewe”, то есть будучи однажды на Фрайди-стрит и идя по улице, Чосер увидел там висящий возле какого-то дома герб. Он спросил, не Скроупам ли принадлежит этот герб. Прохожий ответил ему: “Nenyl, sieur” (“Вовсе нет, сэр”). Это герб сэра Роберта Гровенора. “Так я впервые, – продолжил Чосер, – услышал о Гровеноре”. Впрочем, детали этой тяжбы не так интересны. Скроун ее выиграл, несомненно, благодаря своей репутации, а не правоте. В данном случае нас интересует форма изложения, которую выбрал Чосер для своего свидетельства, – форму маленького рассказа: человек идет по незнакомой улице, получив на свой вопрос решительный и определенный ответ, так же решительно возражает – все это совершенно согласуется с нашим представлением о характере рассказчика, каким мы его знаем или воображаем. Мы так и видим лондонца и слышим его возмущение: “Вовсе нет, сэр”.

Официально Чосер оставил инспекторскую должность под конец 1386 года. 4 декабря он бросил свою службу на шерстяной таможне, а десятью днями позже разделался и с мелкими сборами; преемников своих на этих должностях, Адама Ярдли и Генри Джисорса, он знал как людей, в городе уважаемых. В целом на таможне Лондонского порта Чосер прослужил двенадцать лет; лишь один таможенный инспектор смог там продержаться дольше. Столь долгий срок службы на этом посту свидетельствует как о хорошей приспособляемости Чосера, так и о его отменных деловых качествах, благодаря которым на него вскорости не преминули посыпаться новые назначения.

В этот период нестабильности и перемен, он тем не менее продолжал усердно заниматься поэзией. Его перу достоверно принадлежат несколько стихотворений, в том числе “О стойкости”, которое считается обращением к Ричарду II. В одной из рукописных копий в качестве постскриптума содержится “envoy” – послание молодому королю:

Как честь свою, лелей народ твой, о властитель,
Не принужденьем правь, но добротой…

Примечательно и стихотворение “Истина”, в последующие годы ставшее одним из самых популярных лирических произведений Чосера. В ней проглядывают нравственные максимы Боэция и имеются запоминающиеся строки:

Не видно дома здесь, одна пустыня,
Вперед, о пилигрим, вперед домашний скот!