Чосер

1388 году он дважды привлекался к суду за долги – в конце XIV века ситуация для человека

средних лет не столь уж редкая, но в данном случае указывающая на то, что Чосер уж никак

не принадлежал к людям богатым и равным по достатку тем купцам и придворным, с

которыми общался и имел дело. Весной в казначейство был подан иск против него неким

галантерейщиком Джоном Черчменом, которому поэт задолжал сумму в 3 фунта 6

шиллингов и 8 пенсов; в ту же осень долг в 7 фунтов 13 шиллингов 4 пенса требовал с него

через казначейство Генри Атвуд, содержатель гостиницы. Судя по всему, Чосер

останавливался в этой гостинице, когда ездил в Лондон по делам. Как удовлетворили иск, неизвестно, но скорее всего Чосеру удалось достичь полюбовного соглашения с Атвудом.

Документы об этом молчат. Говорят же они о запутанности тогдашней судебной системы, ибо в то же самое время, когда Чосера вызывали в суд за долг владельцу гостиницы, он же

должен был гарантировать явку в суд некой Матильды Нимег, потерпевшей в деле о

19 Насильственно увезена (лат.).

похищении, что, судя по доступным нам документальным свидетельствам, было самым

распространенным из уголовных преступлений того времени.

Тогда же имело место и еще одно судебное решение. Весной 1388 года Чосер перевел

свое право на казенное годовое содержание Джону Скалби: все, что причиталось ему от

имени короля, впредь переходило к Скалби, за что Чосер, несомненно, получил от

последнего немалую сумму. Причины подобной сделки совершенно недвусмысленны.

Заседавший в то время парламент, за свои жестокие нападки на королевских советников

прозванный “Беспощадным”, предложил аннулировать годовое содержание тем, кому

впоследствии король пожаловал дополнительные суммы. К несчастью, к этой категории

относился и Чосер, и угроза больших убытков заставила его поторопиться со сделкой. В

который раз он проявил быстроту реакции и деловую сметку, показав, что крепко стоит на

ногах в этом мире, но миру его предстояло претерпеть вскоре большие изменения.

Против Ричарда II выступили мятежные лорды и палата общин. Короля всячески

унижали и подвергали репрессиям, возможно, даже вплоть до временного отрешения от

власти. Многие из главнейших и ближайших его советников были скоропалительно

осуждены и казнены. Среди осужденных были и друзья Чосера: так тесно связанным с

поэтом многообразными узами Саймону Берли и Николасу Брембру отрубили голову. Чосер, безусловно, мог заподозрить, что пребывание в Гринвиче для него безопаснее и потому

предпочтительнее жизни в Лондоне.

Глава одиннадцатая

“Кентерберийские рассказы”

Чосер теперь обрел некоторый простор и свободу для размышлений о собственной

жизни и направлении своего творческого пути. Отказавшись от должности инспектора и

годового казенного содержания, он потерял в средствах, но в награду получил в свое

распоряжение больше свободы и досуга. Повседневность стала не так угнетать его. Он не

ушел на покой, но количество постоянных дел и забот уменьшилось. И потому не случайно, что именно тогда он задумался о рамочном сюжете, с помощью которого мог бы объединить

ряд разнородных повествований. Позднее он назовет свой замысел “Кентерберийскими

рассказами”, но уже на раннем этапе ему пришла мысль о паломничестве как удобном

поводе к рассказыванию историй и перекличке и взаимодействию различных характеров.

От жизни двора он отошел, и “Кентерберийские рассказы” стали первым

произведением Чосера, лишенным придворного антуража. Можно назвать их даже его

первым современным эпическим полотном. Разумеется, произведение это нереалистично в

современном понимании этого слова, но это первая написанная по-английски книга, предметом которой явились превратности обыденной жизни. Единственной возможной

соперницей ей в этом смысле является “Видение о Питере Пахаре” Уильяма Ленгленда, но в

последнем произведении важное место занимает религиозная составляющая, в то время как в

“Кентерберийских рассказах” действуют обычные люди в узнаваемых обстоятельствах.

К тому времени как Чосер обосновался в Гринвиче, им уже были написаны два

рассказа – несомненно, как независимые произведения; им надлежало стать “Рассказом

Рыцаря” о Паламоне и Арсите и “Рассказом Второй монахини” о жизни святой Цецилии.

Однако вполне возможно, что уже на этой ранней стадии Чосер в воображении своем

рисовал обширную вступительную поэму, которая позволила бы ему свободно ввести в

произведение новый материал. В первых же стихах “Пролога” звучат слова, в которых

можно усмотреть и обращение к читателям:

И мы условились пораньше встать,

Чтоб в путь отправиться, который описать

Сейчас попробую20.

Произведение окончательно так и не было завершено и существует лишь в

разрозненных списках и рукописных сводах, собранных в разном порядке позднейшими

комментаторами. Скорее всего, Чосер не прекращал работы над книгой, считая ее чем-то

вроде неотъемлемой части своего поэтического творчества. Книга многообразна и

непредсказуема, как сама жизнь.