Чмоки

Внимательный осмотр дал еще более удивительные результаты: под покровом пятен местами проглядывала вовсе не дешевая чешская сосна, а какое-то другое, неизвестное мне дерево. Оно было похоже на прессованный клен сорта «птичий глаз» с причудливо тонкими фрактальными завитками ореха. Всматриваясь в текстуру дерева, я со временем различил слабое мерцающее роение, похожее на начальную стадию броуновского движения. Казалось, что дерево закипает, но стоило мне упереться глазами в кипящую точку, как поверхность мгновенно выравнивалась и застывала. Я почувствовал, что это как-то связано с давешней галлюцинацией, и строго сказал себе, что это просто шок, усталость, и ничего больше.

Наконец, я, как муравьед, втянул в себя последнюю спагеттину и принялся мыть посуду. Тут-то я и обнаружил в буфете еще одну такую же меленку. Только эта была почти пустая — внутри гремели оставшиеся перчинки. Я крутанул ее ради эксперимента и услышал противный визг разболтанного механизма. Вот она, значит, та самая, чешская. А вторую, хорошую, Лиз купила ей на замену.

Я прошел в большую комнату и включил новости. Из супермаркета в Лидсе похитили ребенка. Потом показали мать, она умоляла, чтобы его вернули. Отчаяние женщины болью отозвалось во мне. Захлебываясь в волнах скорби, я терзал себя за то, что у меня вышла такая идиотская жизнь.

На гравийной дорожке перед домом с легким шипением остановилась машина. Через несколько минут в гостиную вошла Лиз в своем костюме для йоги: новые кроссовки, трико для аэробики, а сверху майка чуть ниже попы с инь-янем на груди для создания эзотерического настроя.

— Ты Джоанне звонил насчет встречи?

Если йога призвана снимать напряжение, значит, сегодня у них там что-то не задалось: узнав, что я не дозвонился, Лиз саркастически усмехнулась. Потом спросила, как прошла встреча.

— Лучше сядь.

Лиз напряглась и осторожно присела в складное кресло.

Я ей все выложил. Сначала она не поверила. Тогда я рассказал подробно, как все было. Она медленно шевелила губами, как золотая рыбка, то открывая, то закрывая рот, по мере того как у нее в мозгу оседало значение сказанного.

— Но как они могли? Это же твоя компания! Большая часть акций у вас с Тони!

— Я же сказал: Алан купил у Тони акции. Теперь у них с Салли контрольный пакет. Он меня обманул: сделал вид, что хочет Тони убрать, чтобы я ничего не заподозрил. А потом запугал Тони, чтобы тот ему продал свою долю.

— Господи, не может быть, чтобы Алан такое сделал. Это все ваша Салли! Ну и как теперь? Ты сможешь еще куда-нибудь устроиться?

— Не знаю, трудно будет. Компанией-то я управлял десять лет, но у меня же в этой области ни диплома, ничего…

— А пособие? Они же тебе что-нибудь дадут, я надеюсь?

В ее глазах замелькал страх. Как же: бедность, конфискация дома, социальное пособие, дешевая дыра в районе Паддингтона. Лиз-то уже привыкла к хорошей жизни. Она любит широко тратиться, а тут грядут болезненные урезания бюджета…

— Я уже с Луисом говорил.

Лиз глубоко вздохнула и мучительным усилием воли перешла на ободряющий щебет:

— Ну ничего, прорвемся. Перебьемся как-нибудь, пока ты не устроишься. Ты же у нас талантливый! — добавила она, стараясь придать тону искренность.

В пособии по психологии брака это называется «поглаживание» — спонтанный комплимент, который рекомендуется хранить в душе, а со временем вернуть похвалившему, только не сразу, а то это будет похоже на механический обмен любезностями.

Следующие полчаса мы разбирали происшествие, причем ходили по кругу и в итоге ни к чему не пришли.

— Ну как йога? — спросил я, понимая, что, если ей и удалось немножко расслабиться на своих занятиях, эффект давно уже сошел на нет из-за моих новостей.

— Хорошо. Мэри тоже была. Мы в основном дыхалкой занимались.

— Как гуру Герри поживает?

— Еле живой. У него подружка новая.

Лиз отвернулась к зеркалу и принялась поправлять волосы. Этот Герри, хиппарь паршивый, — ее тренер по йоге. В том году они с ним пару раз переспали. Этот факт всплыл во время одной из терапевтических бесед с Джоанной, и я до сих пор еще не полностью оправился от удара.

Лиз пошла в душ, а я остался понуро сидеть на диване в смертельных оргоновых лучах телевизора, перебирая останки нашей семейной жизни. Некоторое пресыщение друг другом, проявившееся, в полном соответствии со статистикой, на седьмом году супружества, за два года переросло в язву желудка. Благодаря услугам Джоанны (девяносто фунтов в час, между прочим) нам пока удается избежать разговора о разводе, но друг к другу мы по-прежнему холодны, как мороженая треска. Отношения свелись к привычному отправлению ритуала. Ритуал неуклонно упрощается. У Лиз что-то с трубами. У меня спермиев кот начихал, и с каждым подсчетом все меньше. Мы прошли пыльной тропой, в конце которой виднеется оплетенная паутиной чашка Петри.[10] Мы перепробовали все имеющиеся лекарства, но Лиз так и не забеременела. Мы живем вместе только потому, что привыкли, а поодиночке страшно. Интересно, теперь, когда денег не будет, сколько мы с ней протянем?