Чмоки

Я обошел ее, хотя особого смысла в этом не было: тут и чайной ложки не наберется земли, которая не побывала бы в свое время в собачьем кишечнике. Алан улыбнулся навстречу двум подружкам в обрезанных джинсовых шортиках.

Мы молча дошли до коридорчика из оплетенных зеленью шпалер. Тут я сбавил шаг, обрадовавшись прохладе, а Алан прошел вперед. Посреди дорожки он вдруг остановился и, обернувшись, пристально посмотрел на меня. Солнечный луч, прорвавшийся сквозь листву, осветил его, словно луч прожектора, и я увидел сжатые челюсти — до того сжатые, что мышцы проступили через кожу.

Секунду мы молча смотрели друг на друга. Ясно. Он меня убить задумал. Для этого сюда и заманил. Сейчас накрутит себя и набросится. И все тогда: я цифирь в статистике, очередной псих, которого вернули обществу, чтобы он там помер. Никто и не узнает, что это Алан.

Я напрягся, надо было как-то защищаться. А если у него нож? У меня похолодело в животе.

И тут у Алана за спиной возникла женщина с шоколадным лабрадором, и на поводке потащила собаку в нашем направлении.

— Ты чего? Дыхалки не хватает? — спросил Алан.

Сердце малость сбавило обороты.

— Ничего, все нормально. Ну что, пошли в кафе. Где оно тут?

— Сейчас дойдем.

Начались клумбы, между клумб перекрещивались асфальтовые дорожки, по дорожкам катили свои коляски заторможенные няни-иностранки. [23]Алан провел меня мимо армии тюльпанов с рекламы пленки «Фудзи» — они были такие яркие, что начисто вытянули краски из всего, что было вокруг. Радио шепотом докладывало о ходе теннисного матча в Уимблдоне, звук был приглушен, дабы речи комментатора не навлекли на корт гнев бога дождя.

У меня было предчувствие чего-то недоброго, какая-то пустота в области грудной клетки. Кожу покалывало, как будто по мне скользила целая сотня рыбок-тарпонов. Мы миновали пень, украшенный резными изображениями неаппетитных фей, и вышли к детской площадке, полной карапузов и приставленных к ним лиц.

Блондинчик в темно-синем блейзере раскачивался на качелях, при водимых в движение домашней рабыней с Филиппин, и покрикивал на нее: «Сильней! Сильней!» Алан направился было к деревянному строению, в котором располагался буфет, но на дверях висел замок. В объявлении было написано, что заведение закрыто на две недели.

— Облом, — констатировал Алан.

— Ну, я пойду, наверно… — начал я.

— Да ладно, пошли перекусим, если у тебя время есть.

— Не знаю даже. — Все это мне не нравилось, но, в конце концов, в ресторане народу полно, там-то он мне ничего не сделает… А может, и про Клэр что выясню…

— А тебе самому разве не надо никуда?

— Никуда совершенно. Ну что, может, по спагетти?

Я пожал плечами, и мы пошли по газону в сторону Кенсингтона. Реактивный самолет прочертил в небе белую дорожку, похожую на дорожку Аланова кокаина.

Доходный ресторанчик «ПастаПастаПаста» почти на углу Хай-стрит в такой солнечный день из-за своего мрачного интерьера выглядел удручающе. Когда проходили мимо стойки, меня чуть не стошнило от пармезанного духа, похожего на запах детской рвоты. Мы сели за столик, и Алан заказал у официантки бутылку вина. Мы крошили хлебные палочки, читали меню, выбирали, кто что будет. С одной стороны от нас была белая английская семья, а с другой в полном молчании сидели двое туристов средних лет, муж и жена. Они напомнили мне нас с Лиз.

Принесли вино, Алан предложил выпить за мое здоровье.

— И за дружбу. Кстати, как у тебя с Тони?

— Да пошел он… Я с ним больше не общаюсь, все. И с Джулией, кстати. Она, как я понял, ручку-то к этому тоже приложила, да еще как, сука такая.

— Да, у нее совершенно никаких принципов нет.

Я аж рассмеялся. Тоже мне еще Д'Артаньян.

— А Тони все же неприятностей на свою голову нажил, — сказал Алан. — Его арестовали вчера: пьяный за рулем был.

— Да ну?

— А что? И так ясно было, что он в конце концов нарвется. Адвокат его договорился, чтобы суд отложили на месяц, только, думаю, зря это всё: у него там превышение бог знает на сколько. Он в обед где-то принял и на красный свет проехал.

Я вспомнил, как Тони штормило на выходе из ресторана.

— Кошмар. Сейчас, по-моему, надо вообще мозгов не иметь, чтобы в пьяном виде кататься. Полиция озверела совсем.

— Ну да, а сам ездишь! — засмеялся Алан.

— Я?! Шутишь, что ли? — Он что, забыл, что ли, что его стараниями у меня «Сегун» отобрали?

— А помнишь, мы с вами с Лиз в ресторан ходили? Тогда у тебя явно больше нормы было.

Я насторожился и глотнул газировки, прежде чем отвечать.

— Так меня же Лиз везла, — осторожно сказал я.

— Вот как? Я утром проснулся, а твоей машины нет уже. Как же так получилось?

Лингвини встали у меня поперек горла, и я закашлялся с набитым ртом. Я вдруг с ужасом понял, что Алан с самого начала знал, что я возвращался к его дому.

— Я его утром рано забрал, чтобы не заблокировали, — заикаясь пробормотал я.

— До семи? Ну ты даешь! Как знаешь, конечно, но сдается мне, ты чего-то темнишь…

Я обмяк на стуле. Алан был с самого начала на десять ходов впереди меня. Теперь можно не надеяться: про Клэр он словечком не обмолвится. Получился временный пат.