Читая между строк

— Это хорошо. Если Мак остается просто другом-которого-ты-очень-хорошо-знаешь и по совместительству декоратором-в-свободное-время, может быть, для меня еще не все потеряно.

Солнышко скрылось за облаком, и Джулия неожиданно почувствовала зябкость. Она завернулась в кардиган.

— Что… что не потеряно, Лео?

— Джулия, не делай вид, что не понимаешь. — Он понизил голос. — Мне тридцать пять лет, я одинок и очень хорошо обеспечен. Я достиг той черты, когда всерьез захотел связать свою жизнь с чьей-то еще. Мне кажется, у меня есть что предложить: прекрасный дом, стабильный доход и, может быть даже, отчасти приятную компанию, это уж не мне судить. Но я проехал всю дорогу до Оксфорда не ради того, чтобы зарядить аккумулятор у машины. — Секунду он помолчал. Джулия сидела оцепенев. — Джулия, я хочу быть с тобой откровенным. Я уже слишком стар для брачных игр и не могу бесконечно терять время, гоняясь за фальшивыми целями.

Она была не в состоянии произнести ни слова. Она ждала, что он скажет что-нибудь еще, что вернет ей способность говорить.

— У меня сложилось впечатление, что тебе не повезло когда-то в прошлом, — тихо продолжал он, коротко взглянув на нее. — И, судя по твоей реакции на вечеринке, довольно крупно. Я только хочу, чтобы ты поняла, что я сейчас абсолютно честен с тобой. На меня можно положиться, и я никогда не стану причинять тебе боль.

— Я… — наконец прохрипела Джулия.

— Мне кажется, мы бы подошли друг другу, — продолжал он, снова оценивающе глядя на нее, и неожиданно улыбнулся. — У тебя прекрасные мозги, ты остроумна и можешь постоять за себя. Мне приятно общаться с тобой, и я уже сказал, что ты очень мне нравишься. К тому же ты действительно весьма привлекательная женщина. Надеюсь, что ты не обидишься на меня за то, что я сказал тебе все это.

— У меня нет слов. — Джулия, облокотилась на стол. — Я… Я правда не знаю, что сказать.

— У тебя сейчас переломный момент в жизни, — сказал он. — Ты не знаешь, куда стоит двигаться дальше. Мне интересно, задумывалась ли ты сама о серьезных отношениях, о семье?

Она схватилась за свою кружку, словно пытаясь обрести в ней опору, и сделала большой глоток.

— Ты думаешь, что в действительности мне необходимо родить ребенка? Что я только о том и думаю, кого бы заполучить в оплодотворители?

— В таких выражениях это звучит слишком пошло. Я бы не стал говорить об этом так, но неужели ты не устала жить сама по себе? Неужели тебе не хочется довериться кому-то, связать с кем-нибудь свою судьбу?

— Но, Лео, — попыталась она внятно выразить свои путающиеся мысли, — ты же говоришь, что я нравлюсь тебе, но ты в меня не влюблен. Спасибо тебе за откровенность. Но я чувствую то же самое по отношению к тебе. Не знаю точно, что я думаю о тебе в данный момент, но я точно тебя не люблю. Тебе это тоже должно быть понятно. Разве это ничего не значит?

— Это значит только то, что мы еще очень мало времени общались, — убежденно проговорил он, ловя ее взгляд. — И пока ты живешь в Оксфорде, а я в Лондоне, иначе не получится. Я много работаю, и мне сложно назначать свидания среди недели. Но мне кажется, если бы мы проводили больше времени вместе, из этого могло бы что-нибудь выйти. Более глубокие и богатые отношения. — Он наблюдал за ее реакцией. — Неужели тебе не представляется такое возможным?

Она посмотрела на него, на его крепкие плечи, ссутуленные сейчас из-за того, что он подался к ней, густые волосы, которые шевелил ветерок, честные глаза. Он вызывал невольное уважение. Чтобы сказать то, что он сказал, требовалось определенное мужество. Он заслуживал большего, чем простое рефлекторное кокетство. Но разве она сумеет объяснить ему свои страхи? Как можно объяснить то, что было с ней в прошлом, без того, чтобы не упасть в его глазах? Ее нерешительность, таблетки, прописанные доктором, посещения консультанта? Он видел ее только с одной стороны, такой, какой она могла быть временами, женщину с ярким темпераментом, способную плеснуть вином ему в лицо и обмениваться остроумными замечаниями за обедом. Насколько возможно, чтобы он понял того человека, которым она была все остальное время, — со своими тяжкими, парализующими волю сомнениями, с той неприспособленностью к миру, которую она ощущала?

— Лео, я… — Она старательно подбирала слова. — Когда я звонила тебе на неделе, наверное, у тебя создалось неверное впечатление. Может, ты подумал, что я стремлюсь к тому же, что и ты. Но я понятия не имела о том, что у тебя такие планы… на жизнь. — Она помолчала немного. — В данный момент я не стремлюсь к подобным вещам. Я всего лишь стараюсь разобраться в своей собственной жизни.

Пока она говорила, он, тихонько кивая и пристально глядя ей в лицо, внимал ее словам. «Если он действительно обладает той проницательностью, о которой говорил, — подумала она, — он наверняка должен понять, что мои слова — сущая правда».