Чистовик

Но теперь улица перед нами шевелилась. Будто раздвигая молочные зубы, вылезал из челюсти коренной — так и между двумя старыми зданиями ворочалось, раздвигая стены и осыпая штукатурку, новое строение. Назвать его башней я бы не рискнул, домом — тем более. Просто стена, грубо оштукатуренная, с проглядывающими кирпичами. Но стена становилась все шире, раздвигая соседние дома, в ней наметились окна — на втором и третьем этаже, а на первом — дверь. Пока еще совсем узкая, сантиметров двадцать, будто сжатое с боков изображение на экране неправильно настроенного телевизора. Узенькая-узенькая дверца, разве что для девочки Алисы из сказки Кэрролла, да и то — очень оголодавшей Алисы, давно не евшей волшебных грибочков и не пившей из волшебных пузырьков…

— Таможня! — закричал я, протягивая руку.

Гвардейцы пришпорили коней и поскакали к рождающемуся порталу. Они тоже увидели!

Стена вспучилась, пароксизмом усилий раздвигая дома. С негодующим скрипом лопнули балконные перила на соседнем здании, и закачалось, доставая до мостовой, чистое белье на оборванной веревке. Из балконной двери высунулась толстая женщина в халате и, не отводя от нас растерянного взгляда, стала сматывать веревку, спасая белье.

Дверь в таможню расширилась, обретя нормальную ширину. И распахнулась во всю ширь.

Три человека — один сидел на корточках, двое нависали над ним, выставили наружу стволы автоматов. Я увидел скрытые тонированным стеклом лица — десантники были в касках с опущенными шлемами. Бедные боевые йоркширы…

Я упал на мостовую, прикрывая голову руками, будто мои ладони могли остановить свинец.

Загрохотало.

Зашлепали пули, пронзая живое.

Заржали умирающие лошади.

В воздухе сверкнули брошенные пики.

Я до самого конца надеялся, что это маскарадное оружие внезапно окажется чем-то большим — как горгульи на соборе. Но это были всего лишь пики.

Только очень острые.

Одно пронзило стекло и вошло в голову десантника — он завалился, продолжая строчить, но уже внутрь башни. Два других прикололи к земле стрелявшего от колена. Третий уцелел и продолжал палить. Я увидел, как падают одна за другой девушки-гвардейцы — те три, что атаковали портал. Две утаскивали кардинала, при этом закрывая своими телами. Меня тоже рывком подняли — это были Элиса и третья из охранниц.

— Уходим! — Элиса сорвала с шеи свое замысловатое ожерелье и метнула в портал.

А вот это и впрямь был сюрприз.

Золотые пчелы ожили. Отцепились друг от друга. И гудящим облачком понеслись в портал. Вопли, которые раздались следом, наводили на мысль, что все в мире фигня, кроме пчел.

Йоркширов я заметил не сразу. Они не кинулись на врага в лоб, как я ожидал. Разделились на две стайки — и замерли, вжимаясь в стены, слева и справа от двери. Выжидали.

Я искренне понадеялся, что арканцы не слишком утруждались бронированием задниц.

Атака захлебнулась. Не знаю, что сыграло главную роль — самоубийственная отвага девушек, засада свирепых йоркширских терьеров или все-таки ожерелье Элисы. Скорее последнее — ор и захлебывающиеся крики изнутри башни не прекращались, а еще гремели выстрелы, заставляя думать, что обезумевшие десантники палят по пчелам из автоматов.

Но вся беда была в том, что на нашем пути к стенам Ватикана мелькали новые стремительные фигуры, вызывающие в моей памяти не самый удачный день — день моего посещения Аркана…

— Сюда!

Одна из девушек пинком выбила дверь. Чего здесь было больше — сил и тренировок или хлипкости дверей в благодатном климате Италии, не знаю. Мы ворвались в чей-то дом. Вскрикнула, прикрывая собой двух маленьких детей, женщина. Кардинал на ходу осенил ее крестным знамением и сопроводил благословение еще более ценным советом:

— Прячьтесь, живо!

Девушки уже закрывали двери и подтаскивали к ним старый громоздкий буфет. На мой взгляд, это было глупостью, окна все равно оставались открытыми.

— Есть второй выход? — спросил я женщину, уже тянущую малышей в другую комнату. Ответила мне Элиса:

— Конечно, есть. Ты думал, мы позволим загнать себя в мышеловку на улицах Рима? Вперед!

Коридор.

Дверь.

Кухня с булькающей кастрюлей на плите. Окно разбито, доносятся выстрелы. На полу скользкие нити спагетти и разбитая тарелка.

Я вдруг понял, что нас осталось пятеро. Еще одна девушка осталась прикрывать отступление.

— Они чуют тебя, Кирилл. — Кардинал с состраданием посмотрел на меня. — Если мы не сможем тебя спрятать… Элиса!

— Я поняла, — отозвалась девушка.

Я тоже понял, и мне не понравилось.

Еще один коридор.

Дверь — разлетевшаяся от удара Элисы.

Узкая улочка, над которой почти сомкнулись крыши домов.

Мы не бежали — тут было трудно бежать. Да и Рудольф едва переводил дух.

— Что же в тебе такого… важного? — задыхаясь, спросил он. — Господи… если бы я знал ответ!

— На какой вопрос? Убивать меня или нет? — спросил я на ходу. Кардинал не ответил, но сбился с шага.

Опять доносились выстрелы в небе — и клекот оживших горгулий. Я представил, как все это выглядит для богобоязненных жителей Ватикана. Конец света, не иначе…

— Еще сто метров и направо, — сказала Элиса. — Там казармы полиции. Будет легче. Держитесь, ваше преосвященство.