Чистодел

– Это, брат, не праздник, а, можно сказать, тяжкий труд, – проговорил Сева и пояснил: – Акция благотворительного фонда по сбору средств для детей-сирот. Заодно по случаю открытия ресторана русской кухни «Три ермолки» в Жуковке.

– Чтобы два раза не собираться?

– Точно. – Сева кивнул. – Ты же понимаешь.

– Непременно, – смекнул я. – В итоге председателю фонда достался новый «Феррари», детишкам – пол-ящика просроченной тушенки «Конина бюджетная», всем остальным – бесплатный пиар.

– Детишки, думаю, перетопчутся, – заявил Сева. – А в остальном верно.

– Как будто никуда и не уезжал, – умилился я. – О, гляди-ка! – В кадре промелькнула та самая мадам Извицкая, мертвой хваткой вцепившаяся в средней потертости джентльмена с патологически честными глазами на широком добром лице. – Это ведь твоя хозяйка.

– Уже нет. – Сева расплылся в улыбке. – Мы расстались.

– Как это?

– Потом расскажу. – Сева махнул рукой и предложил: – Давай-ка лучше еще по пивку.

– За свободу Африки! – Мы чокнулись и освежились.

– А где эта, как ее?.. – Я провел ладонями вдоль подбородка, удлиняя лицо. – Раньше везде мелькала, а сейчас что-то не видно.

– Где-где?.. – буркнул Сева, а далее ответил строго в рифму.

Оказывается, за время моего вынужденного отсутствия в высшем свете имела место быть плановая ротация. Рафинированную петербурженку К. С. на посту первой красавицы России сменила С. К. из Иванова. Умница, тоже красавица, лет на пятнадцать моложе, к тому же одетая «более лучше».

– Чудеса в решете! – восхитился я. – А это кто с бокалом?

– Они там все с бухлом.

– Вон, возле лобстеров. – Я указал горлышком бутылки в направлении дамочки, черты лица которой наглядно демонстрировали совместимость несовместимого.

– Гюльчатай Фидерфиш, – торжественно произнес Сева. – Неужто не слыхал?

– Каюсь. – Я повинно опустил голову.

– Ну, ты, брат, даешь! – поразился литературный негр. – Это же… ее ведь вся страна знает. – Он внимательно посмотрел на меня. – Точно не прикалываешься?

– Вот те крест, – совершенно искренне ответил я. – И все-таки?

– Ее однажды домогался сам Домогоров! – голосом рефери в ринге пророкотал Сева.

– И как, успешно?

– Понятия не имею. – Мой приятель отсалютовал полупустой бутылкой жертве сладострастия. – Там была весьма мутная история. Кто кого и как – непонятно. Главное в том, что дамочка взяла из этой темы все, что можно было.

– В смысле?

– Она поделилась горем с родной страной и ее окрестностями, – проговорил Сева и принялся загибать пальцы. – С десяток интервью в газетах и на телевидении, это раз. Книгу про то самое настрочила, два. До сих пор, хотя уже год прошел, по два раза на неделю рыдает на четвертой кнопке о порушенной невинности, это уже три. Вот оно как!

– Круто! – вяло восхитился я. – И кто такой этот Домогоров?

Сева пожал плечами и ответил:

– А я знаю?

Глава 28 Литая грудь вздымалась перламутром

Мы откупорили еще по бутылке, чокнулись донышками, выпили и дружно, как по команде, закурили.

– А у тебя тут мило, – нарушил я молчание, повисшее было на кухне. – С каких таких пряников, если не секрет?

– Какой уж там секрет. – Сева развалился на диване, погладил ладонями сытое пузцо.

Еще пару лет назад он был тощ как мартовский кот.

– Мадам поймала звезду, подняла план, а расценки, наоборот, в три раза снизила. В общем, я ее послал, в смысле ушел.

– Далеко?

– Сначала, конечно же, в запой. Не успел толком начать, как позвонили из редакции, дескать, горим-тонем, спасай-выручай. «В чем дело-то?» – спрашиваю, а они: «Срок выходит, а эта дура в коме».

– Дура в коме – это кто?

Сева махнул рукой и пояснил:

– Машка Скокова из Мордовии. Она же Абигайл Паддингтон-Ривз, автор.

– Автор чего?

– «Лабиринты страсти». Так называется серия дамских любовных романов. Шесть с полтиной печатных листов каждый, мягкий переплет, продаются во всех киосках. Цена – полтинник. Тираж от ста тысяч.

– И что, покупают?

– Как школьники горячие пирожки на перемене! – заявил Сева. – Какая жизнь у наших баб, представляешь? Работа за гроши, начальник обязательно скот, дома дети-дебилы и муж-красавчик с пивом на диване, футбол смотрит или просто так валяется. Годы уходят, живот растет, задница с титьками обвисают, сердце покалывает. Вот они и ныряют в эту патоку, чтобы совсем не рехнуться или на рельсы не лечь.

– Ну и?..

– Вот я им и говорю: «Ну и?..», а они: «Допиши за нее, ты же можешь. Срок – две недели. Если справишься, требуй, что душа пожелает: полцарства и уборщицу тетю Зину в придачу или полторы штуки баксов». Я аж протрезвел, отхлебнул еще немножко и говорю: «Две штуки, а тетю Зину вы уж как-нибудь сами ублажайте». А они: «Заметано, подъезжай».

– Дальше что? – Мне стало интересно.

– Я в тот же день подкатил в издательство, подписал договор, взял Машкину рукопись и триста зеленых аванса. Купил возле дома пару ее романов и…

– И?..