Чисто астраханское убийство

— Дак… уехали. Нынче утром и укатили, мил-человек.

— Сколько их было?

— Да все трое. Саида-то с ними не было, он еще ночью ушел, я слышал, собачки лаяли, выглянул, а за ним Шамиль калитку запирал. А уж утром гыргыркали они чего-то по-своему, а потом убежали. А как вернулись, дак совсем злые, быстренько собрались, мешки в машины покидали и укатили… Обругали еще, велели молчать и собак спустить.

— Сколько у них машин было?

— Дак и две, а третья не ездиит, у нее с мотором чего-то.

— Куда поехали? В котором часу?

— Дак, куды, мил-человек?.. Я спросил, а они меня… послали. На кудыкину гору. А укатили-то десяти ишшо не было.

— Сам-то думаешь — куда?

— Дак на кошары, небось.

— А где у Дадаева эти кошары?

— На Сарпе, у калмыков… Отсюда верст поди сто двадцать будет, не мене…

— Ладно, открывай дом, — сказал Пшеничный, — сейчас понятые подойдут, и поглядим, что у вас тут делается… Наркотики, оружие в доме есть?

— Дак откуда ж, мил-человек? — Старик развел руками.

— Ты, дед, хорошо подумай, прежде чем отвечать. Ведь найдем, заберем тебя с собой, и сядешь ты в тюрьму на старости лет за милую душу. Хозяина-то нет, с кого спрос? Вот ты за все и ответишь.

— Дак… вы посмотрите, может, чего и есть, — уклончиво ответил старик. — Кто ж его знает, чего у хозяина в погребах хранится? К нам милиция нынче не заходит.

— А чего так?

— Хозяин такой, — старик мелко захихикал. — Его слово — закон. Наш участковый кажный месяц сам за получкой приходит… Чего ж мешать-то… жить?

— А у тебя у самого, дед, паспорт-то есть?

— Откуда ж, мил-человек? Справка была. У хозяина она. Живу вот, собачек кормлю, отвязываю, привязываю…

— Фамилия-то как?

— Говорят, Егорьев — была фамилия, Никишкой кличут, мил-человек.

— А отчества нету?

— Дак… а зачем оно?

— Хорошо устроились… — Пшеничный покивал и, взяв Климушина под руку, отвел в сторону. — Слышь, майор, а в Калмыкии, хоть и лететь недалеко, нам делать нечего. Суверенитеты, мать их… Сообщай генералу, чего он скажет? Ну, обыщем мы тут, чего найдем, все наше. Улики. А дальше?

Владимир набрал номер Грязнова.

— Вячеслав Иванович, мы — в доме, кроме сторожа, нет никого. Эти удрали, по предположению сторожа, в Калмыкию, где у Дадаева свои кошары. В районе Сарпы. Я знаю, бывал в тех краях, там хорошие выпасы, арендует, наверное. В общем, капитан говорит, хоть лету и недалеко, но… это — Калмыкия, а не Астраханская губерния. Наверное, решать придется на другом уровне, в Астрахани. Что скажете?

— Обыскивайте. А с Сарпой этой пусть сами калмыки и разбираются. Федеральный розыск — он един на всей территории России. Кстати, мне из Москвы подтверждение только что поступило. И Ахмет, и Саид — оба уже два года числятся в розыске.

— Тут еще двое были — Али какой-то и Шамиль. Наверняка из той же кучи. Фамилий дед не знает. Он вообще ничего не знает. Растение, одним словом.

— Что поделаешь, Володя… А Калмыкия — это уже не наша с тобой епархия. Пусть Алексей Кириллович на свои плечи взваливает свои проблемы. Нагадали мы ему…

— А там — что? — не удержался от вопроса Климушин.

— Ужас, Володя, — тихо ответил Грязнов. — Сплошное месиво… Даже и следа искать не надо, все понятно по почерку. По-моему, ей уже мертвой горло перерезали. Видал я подобное под Грозным, в девяностых… Но чтоб с женщиной?.. Такого не помню, да и умишком своим скудным не понимаю… Ладно. Вы там про этого сукиного сына, участкового, не забудьте, он у дома Дарьи околачивался, Жигало его фамилия… Пусть дает показания. Путается, врет, но наверняка знает достаточно.

И Климушин тотчас отправил сержанта Селезнева за участковым и представителем станичной управы, чтобы те присутствовали при обыске и у будущего суда не возникало потом вопросов о каком-то беззаконии. Дед Никишка все хихикал, будто получая особое удовольствие оттого, что в доме хозяина довольно бесцеремонно открывали шкафы и рылись в них, переворачивали ковры, обстукивали стены в поисках тайников. Но буквально все проблемы разрешились, когда ничего уличающего Дадаевых в преступных действиях не обнаружив в жилой части дома, Климушин с Пшеничным и двумя женщинами — понятыми велели Никишке отпереть замки на тяжелых, обшитых железом подвальных дверях. Нужно было, оказывается, изначально прислушаться к уклончивому совету деда насчет того, что у хозяина «в погребах хранится», сразу спуститься сюда, а затем, приступив к обыску, тут же его и закончить.