Чисто астраханское убийство

Последние слова она буквально выпалила и смущенно опустила голову, отведя взгляд. И он конечно же понял, что она хотела этим сказать, а кто бы не понял? Это ведь почище любого объяснения в любви, которого, кстати, между ними так еще и не произошло, словно они, стремительно и жадно отдаваясь друг другу, тем не менее остерегались спугнуть накатившееся на них сильное чувство, не будучи еще уверенными в том, что у этого чувства есть реальная перспектива. Грязнов почему-то побаивался всерьез думать об их будущем, словно бы стараясь оттянуть свое объяснение. На самом же деле он тоже был растерян, и растерянность его нарастала, требуя какой-то ясной и откровенной определенности. Но душа, как встарь, продолжала, вопреки его желанию, искать лазейки, заранее зная, что дело может закончиться, как всегда. Ну да, вот она — расхожая истина: хотели, как лучше, а вышло, как всегда… И от этого понимания его душевное раздвоение только усиливалось. И вместе с тем все жарче и отчаянней становились их объятия. Поглощенный ее страстью, он шептал ей на ушко: «Милая моя, сладкая…», и слышал в ответ сдавленный стон: «Желанный мой…» Но Вячеслав Иванович, считая это естественными эмоциональными проявлениями момента, все чаще по ночам замечал блестевшие в лунном свете беглые мокрые дорожки на милых Дусиных щеках, отчего на сердце образовывалась давящая тяжесть. А утром она беззаботно смеялась и глаза ее лучились нежной лаской. Однако до прямого объяснения в любви дело никак не доходило. Грязнов, конечно, понимал, что надо было приходить к какому-то решению, это — факт. И не мучить женщину, вскипающую всякий раз от восторженной к нему любви, которую он воспринимал уже как само собой разумеющуюся. И огорчался по поводу своей словесной немощи и нерешительности. Это он-то, битый-перебитый волчара, первым входивший в дом вооруженного преступника! Потому и уколы ревности, понимал Грязнов, это у него — более чем серьезно, значит, пора выбирать себе и берег с причалом, чтобы не болтаться на волнах собственной нелепой неопределенности…

Иногда наплывала трезвая мысль: а чем, в конце концов, черт не шутит? Но ей на смену спешила другая: так ведь было уже, было, и ты прекрасно помнишь, чем все твои попытки заканчивались? Как всякий раз острил Санька, полным недопониманием сторон. И это обстоятельство угнетало, не давало полного душевного покоя. А в таких случаях, и это тоже прекрасно знал Вячеслав Иванович, ясность появлялась только в работе, в привычном противоборстве мыслей и мнений и в поисках решений запутанных загадок человеческих судеб…

— Пошли, поговорим? — сказал Грязнов, глазами показывая Климушину в сторону сада. И когда они отошли подальше от дома, Володя достал удостоверение и показал Вячеславу Ивановичу. Все верно: старший опер Управления собственной безопасности Астраханского ГУВД, как и предлагал Привалов, обеспечив своего посланца соответствующими правами и полномочиями. А должность гендиректора подмосковной строительной фирмы — она для прикрытия.

— Давай-ка, Володя, насчет жилья что-нибудь придумаем завтра, а сегодня тебе появляться на улице нет никакого резона, надо обсудить ситуацию, и потом уже сделать соответствующие выводы…