Чистка

Ульрих спросил его, считает ли он свою деятельность шпионской, но Тухачевский не дал однозначного ответа. Он сказал, что сообщал немцам эту информацию, но не считал ее секретной, поэтому шпионом себя не считал. Ульрих напомнил ему показания данные им ранее, что в 1925-1926 гг. он был связан с немцами и поляками. Они звучали так, это зачитал Ульрих: «Начало моих отношений с немцами относится к периоду учений и маневров в Германии, на которые я был командирован в 1925 году. Сопровождавший меня капитан фон Цюлов говорил по-русски, много раз останавливался на вопросе общих интересов СССР и Германии в возможной войне с Польшей, знакомил меня с методикой боевой подготовки рейхсвера и, в свою очередь, очень интересовался основами только что вышедшего Полевого устава РККА 1925 года,

В 1926 году фон Цюлов присутствовал на маневрах в Белоруссии, где я встретился с ним и мы продолжали разговор. Я ознакомил фон Цюлова с организацией нашей дивизии, дивизионной артиллерии и с соотношением между пехотой и артиллерией. После маневров моя связь с фон Цюловым была утеряна».120

Отвечая на это Тухачевский сказал, что это деятельность на пользу германской и польской разведки, но не назвал это шпионажем. В самом деле это можно было бы интерпретировать, как то, что Тухачевский просто выложил не секретную информацию любопытны иностранцам. Но, разумеется, это было не просто любопытство. Тухачевский далее рассказывал о своих встречах с военными рейхсвера, но не признался в шпионаже. Но факты он сообщал серьезные: генералу Адамсу сказал, что СССР готовится сформировать 150 дивизий, а генералу Бокербергу организовал экскурсию на артиллерийские заводы и выложил сведения об их производительности. На вопрос Ульриха, почему он их информировал, он отвечал, что хотел заручиться поддержкой Германии в будущей войне с Польшей.

Ульрих все обобщил и спросил, что это такое и Тухачевский ответил, что передавал на этот раз секретные данные без разрешения. Затем от шпионажа перешли к правому заговору. Напоследок стоит добавить, что объяснения Тухачевского, почему он информировал немцев, не кажутся убедительными. Вероятнее всего он информировал их, потому что работал на Германию с 1917 г., но доказательств у следствия этому не было. Был ли завербован он немцами или нет в 1917 г, ответ на это мог дать лишь сам Тухачевский и тот офицер, который завербовал его в лагере для военнопленных Ингольштадт.

Тухачевский далее назвал центр военного заговора, его состав: Тухачевский, Гамарник, Каменев, Уборевич, Якир, Фельдман, Эйдман, Примаков и Корк. 121Два лидера разделили между собой страну – Тухачевский рулил западными делами, Гамарник восточными, хотя это скорее были часто нарушаемые условности. Далее он долго пересказывал свои показания о вредительстве, связи с Троцким, задачах организации, в целом не отходя от версии Якира, а также рассказал о своих переговорах с немецким генералом Рундштедтом во время пребывания в Лондоне. Подтвердил, что заговор, сотрудничая с Германией, ориентировался через связь с генералом Кестрингом, подтвердил преступную связь с Енукидзе и Бухариным. Он писал план поражения и за все время показаний, снова много говорил о вредительстве на важных участках и не назвал никаких новых имен заговорщиков. Он до такой степени заговорился, что председатель Ульрих сказал ему, что он не лекцию читает. Затем Тухачевский и Эйдман еще раз подтвердили свои контакты с немцами. Отвечая на вопросы Дыбенко, он признал, что все члены военного заговора были шпионами.

Далее говорил Уборевич, которого также подозревали в работе на немцев с 1917 г. он стремился представить дело так, что в заговоре он был лишь с 1935 г. В остальном он подтвердил показания Тухачевского. Ничего существенно нового не добавили другие подсудимые в деле предательской работы, но были существенные расхождения в роли некоторых из них. Корк много говорил о подготовке плана поражения и шпионаже, он добавил, важные детали, заявив, что Уборевитч был в заговоре с 1931 г., а с 1933 г. обсуждались планы поражения РККА, чтобы легче можно было захватить власть. Тухачевский оспорил этот вывод, заявив, что их заговор сложился лишь в 1933 г. Корк также сказал, что заговором руководил даже не центр право-троцкистов, а генеральный штаб германской армии.122