Чистилище

Елена нажала большим пальцем кнопку дверного звонка возле таблички с надписью «Паролини». В высотном здании раздался непрерывный пронзительный звук, и у Елены мелькнула мысль о том, как долго может выдержать это обычный человек, если у него, конечно, уши не залиты воском. Разумеется, нельзя было исключить возможность, что в доме вообще никого не было. Но шестое чувство Елены, развившееся вследствие профессиональной журналистской деятельности, подсказывало ей, что за дешевой, выкрашенной белой краской дверью кто-то невыразимо страдает от этого мучительного звонка. Как же должен быть велик страх перед тем, кто нажимает на эту кнопку? В таких ситуациях, как эта, Елена просто ненавидела свою работу. Для нее это отнюдь не было развлечением — изводить старую женщину страхом. Но это входило в ее повседневные служебные обязанности.

Когда палец Елены уже начал болеть, из квартиры донесся злобный голос:

— Прекратите звонить, черт бы вас побрал! Мы не откроем!

Это была женщина, и, судя по голосу, не старая.

Елена предположила, что это Ариетта Паролини.

Журналистка убрала палец с кнопки и как ни в чем не бывало поинтересовалась:

— А почему вы не хотите открывать?

— Потому что мы не хотим с вами разговаривать.

— Но вы ведь даже не знаете, кто я!

— Конечно же, знаю! Вы или из газеты, или с радио, или с телевидения. Так ведь?

— Да, из газеты. Меня зовут Елена Вида, я пишу для «Мессаджеро ди Рома».

— Мне абсолютно все равно, для кого вы пишете. Здесь нет никого, кто хотел бы с вами говорить.

— Может, ваша мать скажет мне то же самое, — предложила Елена.

— Моя мать? Вы попали не по адресу.

— А мне ваши соседи на Трастевере рассказали нечто иное.

На мгновение воцарилось молчание. Елена предполагала, что Ариетта Паролини сговорилась со своей матерью, но тут услышала долгожданный металлический скрежет ключа в замке. Входная дверь, которую предусмотрительно сдерживала цепочка, немного приоткрылась. Сквозь щель Елена увидела круглолицую, ярко накрашенную женщину за сорок.

— Синьора Паролини? — спросила Елена.

— Да, совершенно верно. Я здесь живу. И если вы немедленно не уберетесь отсюда, я вызову полицию!

— Но поднимется шум. Вы точно этого хотите? Мои коллеги могут прослышать об этом. Вы ведь наверняка видели, какая толпа репортеров осадила дом, в котором живет ваша мать. С вашей стороны действительно было разумно забрать ее к себе. — Елена уже была на Трастевере, в старом доме на Пьяцца Мастаи, где жила Сандрина Кильо. В общем-то, журналистке никто из соседей не сказал, куда пропала старая женщина, обнаружившая убитого священника Доттесио. Это был всего лишь блеф. Чутье журналистки и умение анализировать информацию помогли Елене додуматься, что Сандрину Кильо нужно искать у дочери, которая живет вместе с мужем и детьми в пригороде, у шоссе, что ведет в аэропорт. Именно в этом районе когда-то жил Леонардо да Винчи.

Ариетта Паролини явно колебалась.

— Врачи говорили, что моей матери нужно поберечься. Если она вдруг сильно разволнуется, я тут же выставлю вас, — заявила она.

Елена протянула руку через щель.

— Договорились.

Ариетта Паролини неохотно пожала руку и впустила Елену.

Сандрина Кильо лежала на кушетке, прикрыв ноги одеялом, несмотря на то что в просторной комнате вовсе не было холодно. Через большие окна проникали теплые лучи нежаркого сентябрьского солнца. «Тепло и свет — единственное преимущество этой квартиры на девятом этаже», — подумала Елена. Из окон открывался вид на такие же высотки и серые жилы дорог, по которым извивались бесконечные металлические потоки автомобилей, и это угнетало Сандрину.

— Я должна поговорить с этой женщиной, Ариетта? — спросила старушка с кушетки, посмотрев на Елену со смешанным чувством любопытства и недовольства.

— Ты ничего не должна, мамочка. Эта журналистка хочет задать тебе пару вопросов. Но ты не обязана на них отвечать. И если ты почувствуешь себя плохо, она тут же уйдет. — В этих словах чувствовалась невысказанная надежда Ариетты Паролини.

Сандрина Кильо села и вновь осторожно накрыла одеялом колени.

— Я поговорю с вами. Может, мне лучше от этого станет и другие люди из газет оставят нас в покое.

— Я не буду упоминать в своей статье, где я вас нашла, — пообещала Елена и присела в голубое кресло, на которое Ариетта Паролини указала больше из долга, чем из вежливости.

— Синьора Кильо, будет лучше, если вы расскажете мне своими словами, что вы пережили вчера вечером в церкви Санто Стефано на Трастевере.

— Собственно, говорить-то и нечего, — осторожно начала старушка. Она рассказала, как зашла в церковь, поставила свечку для своего покойного мужа и опустилась для молитвы перед большим распятием.

— А потом вдруг что-то капнуло мне на щеку. Я… Я подумала, что это знак Господа, как вдруг заметила, что это кровь… Потом я взглянула вверх… И увидела его!

— Кого? — с надеждой спросила Елена, надеясь получить хоть какую-то зацепку или указание на убийцу.