Чистая работа

Он подошел к книжной полке и, проведя пальцем по корешкам книг, вытянул одну из них. Анна взглянула на открытую им страницу: череп в сморщенной коже, подвешенный к кресту за волосы. Человек в белом одеянии держал в руке горящий крест, а на шее у него было ожерелье из каких-то предметов, напоминающих птичьи когти.

— Эта фотография колдуна сделана в тысяча девятьсот сороковом году на Гаити. Видите, с его креста свисает череп, а на ожерелье у него высушенные руки.

Анна оторвалась от страницы:

— Боже мой… Так вы думаете, мальчика изуродовали поэтому?

— Может быть. Мне кажется, шрамы на его теле были сделаны как бы напоказ. Какой бы ненормальный это ни сделал, он теперь для каких-то своих целей будет держать людей в страхе.

Анна сразу подумала о Каморре. Она рассказала профессору об убийстве Артура Мерфи, о том, как Эймон Красиник впал в ступор и морил себя голодом, и спросила, можно ли, позвонив по телефону, сделать так, что человек поверит, будто он живой мертвец?

Профессор Старлинг пожал плечами:

— Для этого заключенный должен глубоко верить, что звонивший ему обладает такой способностью. Повторяю — все идет от головы. Я сам был свидетелем, как зомбирование действует на определенных людей. — Он закрыл глаза и процитировал: — «Наш разум — целый мир, который властен из ада сделать рай, из рая — ад».

Анна неуверенно спросила:

— Мильтон?

— Совершенно верно. «Потерянный рай».

— Вы разрешите мне взять вашу книгу? — спросила она, и Старлинг, видимо без особого желания, все же коротко кивнул. — А можно вылечить человека от так называемого проклятия зомби?

— Можно, только сначала нужно достучаться до его мозгов. — Старлинг снова вернулся к книжному шкафу. — Я знаю, в теле мальчика следов медикаментов не нашли, но в США зарегистрировано несколько случаев использования ветеринарного лекарственного препарата, его вводят лошадям, чтобы обездвижить их для лечения. Он как бы замораживает все мышцы тела, а сердце остается незатронутым. При введении он вызывает симптомы, абсолютно похожие на состояние зомби.

Анна сделала пометку об этом препарате, а профессор тем временем заговорил о том, как в Древнем Египте слуг хоронили вместе с умершей знатью и как с помощью трав еще живых людей вводили в состояние транса и только потом могилы закрывали. Анна быстро взглянула на часы, но лишь через десять минут осмелилась встать, чтобы уйти. Ей пришлось перебить его, и профессор, удивившись, замолчал.

— Мне нужно идти, профессор Старлинг. Огромное спасибо, что уделили мне столько времени.

— Да… да-да, весьма польщен. — Он не ответил на рукопожатие, а лишь коротко поклонился и открыл ей дверь. — Теперь вы знаете, где меня искать, если захотите поговорить еще.

Вся бригада была уже в сборе, кое-кто еще доедал обед. Анна хотела было незаметно проскользнуть на свое место, но Ленгтон обернулся к ней и спросил:

— Что, выздоравливаете, детектив-инспектор Тревис?

— Да, сэр, спасибо.

Ленгтон повернулся к присутствующим:

— Детектив-инспектор Тревис не была больна: отпросившись с работы, она поехала в тюрьму Уэйкфилд и побеседовала там с Идрисом Красиником. Если кто-нибудь из бригады решит начать собственное расследование, я немедленно отстраню его от дела. Все уяснили? Мы работаем вместе и должны доверять друг другу. Все, что выясняем, — обсуждаем все вместе, и только так. Я не потерплю, чтобы офицеры, которые работают со мной, принимали решения, не поставив меня в известность.

Анна густо покраснела — на нее обратились все взгляды. Он намеренно унижал ее, но дальше пошло еще хуже.

— Для начала, детектив-инспектор Тревис, не соблаговолите ли объяснить бригаде, почему это вы, не спросив разрешения у меня, не поставив в известность дежурного, отправились в тюрьму Уэйкфилд?

Анна судорожно сглотнула.

— Мы ждем, — произнес Ленгтон, в упор глядя на нее.

— Я… знаете… подумала, что расследование убийства Гейл Сикерт и ее детей как-то застопорилось, переплетаясь с другими делами. У нас огромное количество подозреваемых, и я решила, что мне нужно сделать перерыв и основательно разобраться со всеми догадками. Прошу прощения у вас, у дежурного и у всех, если я поступила неправильно. Больше такого не повторится.

— Неужели? — саркастически произнес Ленгтон и сунул руки в карманы. — А дело тут в том, что детектива-инспектора Тревис, видите ли, очень волнует состояние моего здоровья. Так вот, я желаю заявить всем вам, что волнения Тревис совершенно напрасны. Я абсолютно здоров и физически, и психически, и я в состоянии вести расследование и ни в коем случае не считаю, что мы запутываемся в малозначительных мелочах. Я убежден, что мы на правильном пути, и убежден также — пусть это и кажется невероятным, — что нити, которые связывают такое множество разнородных преступлений, тянутся и к смерти Гейл Сикерт и ее детей.

Ленгтон взял в руку маркер.