Чистая работа

— Нет, в вуду.

Идрис отвернулся.

— Он когда-нибудь участвовал в обрядах? Он знаком с человеком, которого считает колдуном вуду?

Идрис медленно кивнул.

— Вам нужно побыть одному, подумать о том, что я сказал?

Идрис кивнул еще раз. Ленгтон негромко выругался: он вовсе не хотел этой тянучки с Идрисом. Доктор постучал в дверь, они ему открыли, Ленгтон вышел и оставил Анну одну в кабинете.

В коридоре Ленгтон быстро дал Саламу указания: не поддаваться на истерические речи Идриса. Если есть хоть малая надежда вывести Эймона из комы, значит, надо действовать, они и так теряют время. Доктор ответил, что ему нужно посоветоваться с женой, и оба пошли в приемную.

Анна сидела и смотрела на Идриса. Он не вставал со своего места, бессмысленно глядя на белую стену, но вдруг склонил голову и разрыдался. Анна выключила громкоговоритель и вышла из комнаты. Офицера, который охранял Идриса, она попросила пропустить ее к нему. Когда она вошла, он взглянул на нее и смахнул слезы наручниками.

— Как ты? — осторожно спросила она.

Идрис судорожно вздохнул, удерживая рыдания.

— Мы могли бы соврать, но считаем, что надо быть до конца честными с тобой. Теперь ты понимаешь, что кто-то медленно убивает твоего брата? Он много страдал, да и сейчас у него все болит — и душа, и тело. Так что, если знаешь, скажи нам, кто это сделал! Ты же хочешь, чтобы мы наказали этого человека?

Идрис вытер глаза и прошептал:

— Я боюсь.

Анна взяла его за руку:

— Скажи мне… Ну, скажи, Идрис…

Анна быстро прошла по коридору в приемную, где доктор Салам давал Ленгтону какие-то лекарства.

— Делаем электрошок, разрешает он или нет, — распорядился Ленгтон, проглотив таблетки, и с улыбкой обратился к Эзме: — Они точно не из дурмана?

Она улыбнулась в ответ, покачала головой и сказала:

— Я напишу список таблеток и порошков, которые вам помогут.

Анна нетерпеливо сказала:

— Знаете, по-моему, Идрис будет говорить, но он хочет, чтобы его осмотрел доктор Салам. Он очень боится, что кто-то дает ему тот же самый яд. Он долго просидел в отдельной камере, никогда не выходил на прогулку и даже приплачивал, чтобы на кухне ему готовили отдельно, и все-таки ему страшно.

Ленгтон поднял глаза к потолку.

— Он сказал, что это джимсонова трава, — добавила она.

Доктор Салам пояснил, что это название дурман обыкновенный получил в то время, когда его применяли против британских солдат в американском городе Джеймстауне. Сухой порошок подсыпали в еду, а настойку капали в питье.

— Спасибо за историческую справку, доктор. Пожалуйста, пойдите осмотрите его, только побыстрее, — сказал Ленгтон, открыл доктору дверь, посмотрел на часы и выпроводил его. В коридоре, понизив голос до самого тихого шепота, он произнес: — Одну минуту: мне нужно, чтобы вы как будто бы нашли у него в организме следы этой самой джимсоновой травы и сказали, что его можно вылечить. Пропишите ему таблетки, вообще ведите себя так, чтобы он ничего не заподозрил, понятно? Мы должны добиться того, чтобы он голову от страха потерял.

Доктор Салам кивнул и пошел в палату, навстречу ему попался Майк Льюис с кофе и черствыми сэндвичами.

Когда Майк вошел в приемную, Ленгтон объяснил ему, что происходит:

— Просто пародия, а не работа! Время теряем, этот парень, того и гляди, концы отдаст, а братец переживает, что его самого травят тем же самым.

Льюис раздобыл список посетителей. Первым, кто пришел навестить Эймона Красиника сразу после его ареста, был Рашид Барри, теперь уже мертвый. Остальных пока что даже не начали допрашивать, Фрэнк Брендон проверял, настоящие ли адреса посетители сообщили служащим тюрьмы. Сейчас они беседовали с юристами, которые вели дело Эймона.

У Ленгтона внутри все кипело. Получалось, что они снова работают вхолостую, дело как будто распухало, выходило из-под контроля.

Льюис улыбнулся:

— Шеф, у экспертизы хорошие новости. Волосы и некоторые отпечатки принадлежат Карли Энн Норт. Нашли еще образцы тканей, скорее всего оттуда, где лежало ее тело, до того как машину отвезли на резку.

Внутри «рейндж-ровер» тщательно вымыли, но под бардачком все равно нашли два отпечатка пальцев Рашида Барри, третий отпечаток сейчас проверяли, правда, не установили пока, кому он принадлежит.

Ленгтон, казалось, немного успокоился — то ли потому, что они продвинулись в деле, то ли потому, что таблетки начали действовать, и если не на больную ногу, то хотя бы на настроение. Он буквально проглотил черствый сэндвич и запил его еле теплым кофе.

Эзме неторопливо вынимала из чемоданчика свое оборудование: загубник, который нужно было вставить в рот Эймону, электроды, резиновые наконечники. Она аккуратно разложила их на белой салфетке и тщательно протерла дезинфицирующим средством.

Посмотрев на часы, она обвела в воздухе круг указательным пальцем:

— Время идет. Эймона Красиника надо еще проверить.

Анна вспомнила, что этот умирающий молодой человек делал тот же самый жест в своей тюремной камере, и сказала:

— Знаете, а ведь Эймон делал рукой так, и больше ничего.

Эзме легко пожала плечами: