Число Приапа

Тоня фыркнула. На Полищуке было написано, как однажды выразился Саша, сперший формулировку у Петракея: «найду – урою».

– Тогда отходим к машине, – сказал Полищук. – Сядем и подумаем хорошенько. А потом разобьем план местности на квадраты и будем искать целенаправленно. Если Думпис видел этот вход в погреб, то, значит, он всякой дрянью не завален, и мы его тоже найдем.

– Интересно, что тут было раньше, – сказала Тоня, идя рядом с Хинценбергом. – И ведь наверняка у этой земли есть хозяева.

– Есть, – согласился антиквар. – Полагаю, что дураки. Если каменный дурак имеет хоть какую-то ценность, то эти – ни малейшей. Ты, деточка, тогда еще ничего не понимала в исторической справедливости.

– Я и сейчас в ней ничего не понимаю, – призналась Тоня.

– Когда двадцать лет назад случилась эта чудная денационализация, оказалось, что каждый квадратный метр до сорокового года имел хозяина, и наследники тут же прибежали с бумагами. Им сказали: выбирайте – недвижимость или компенсация. И люди, которые не могли рассчитать собственную получку от зарплаты до зарплаты, дружно закричали: хотим недвижимость! И они ее получили. Потом выяснилось, что им достались каменные дома в центре Риги, пятьдесят лет не знавшие коммунального ремонта. Бери с жильцов хоть двести латов за квадратный метр – но предоставь им все удобства, а не дохлую электропроводку и сломанную канализацию. А на ремонт канализации нужны деньги, а где их взять – неизвестно. Знаешь дом на Мариинской улице? На углу с Елизаветинской? Я постараюсь дожить до того дня, когда он рухнет, и желательно на головы своим владельцам.

Мрачный дом, затянутый то зеленой сеткой, то какими-то полотнищами, Тоня, конечно, знала – и удивлялась, как здание до сих пор не обрушилось. В хороших руках ему бы цены не было – но с руками была большая проблема.

– На селе то же самое, – продолжал Хинценберг. – Люди вернули себе тот самый пресловутый кусочек отцовской земли. И он стал для них камнем на шее. Они думали, что компенсация – гроши, а вот они выгодно продадут свою землицу! Какому иностранцу и какому банкиру нужна недвижимость в Снепеле? И какому соседу она нужна? Сосед не знает, что на своей-то земле делать, чтобы она хоть убытков не приносила. Тот, кто приватизировал землю под коровником и сдуру начал его ломать, так и умрет нищим. Хуже того – он так никогда и не поймет, отчего умирает нищим. Виноваты будут все – Америка, Россия, Европа, Африка, правительство, оккупанты, соседи, законы, наводнение в Новом Орлеане!

– А вот еще яма, – заметил Полищук. – Вон, вон, между кустами. Эту бы энергию – да в мирных целях.

– Похоже, речь идет об очень больших деньгах, – сказал Хинценберг. – Ради тысячи латов этот Гунар с озера Вигалес не стал бы убивать Виркавса. Я думаю, он и в Канаду летал с дурными намерениями. Вряд ли он догадался насчет клада, увидев картину только в аэропорту. Так что канадской полиции не повезло.

– Батлер нашел хороший способ избавиться от картины, – согласился Полищук. – И не предупредил Виркавса, что у картины есть довесок в виде Гунара. Позвоню-ка я ребятам. Может быть, уже напали на след этого красавца.

– За такой короткий срок?

– Может быть, хватило одного телефонного звонка, чтобы узнать, куда двигаться дальше.

Полищук достал телефон и отошел за машину, чтобы разговор получился секретный. Тоня посмотрела на экран своей мобилки. Экран показал время – шестнадцать часов десять минут. Хотелось домой.

– Господин Хинценберг, у меня с собой кофе, будете? – спросила Тоня.

– И восемнадцать пирожков, деточка. Давай! – «давай» антиквар, как это повелось в последнее время у латышей, сказал по-русски. – Только не тут. Устроим пикник в более приятном месте. Вид разрушенного коровника навевает апокалиптические мысли. Пройдем подальше по дороге. Господин Полищук, новости есть?

– Ребята дозвонились до отца Гунара и наслушались ругани. Он про сына слышать не желает. Говорит – проклял и выгнал. Тот еще, видно, подарочек…

– А фамилия у подарочка есть?

– Есть. Лиепа. Хотел бы я знать, сколько человек в Латвии носит фамилию Лиепа…

Предложение поесть пирожков следователь принял охотно, и идея отъехать от коровника ему тоже понравилась.

– Хоть поговорим спокойно. А то – в любую минуту могут вылезть из кустов эти граждане с лопатой.

– Может, попробовать с ними договориться? – осторожно предложил Хинценберг.

– Сперва сделаем все, что можно, сами.

Отъехав метров на сто, Полищук затормозил.

– Вы, господин Хинценберг, пейзаж искали. Ну, вроде вот пейзаж без развалин, лесная опушка. Можно проехать вон туда…

– Там же малина! – обрадовалась Тоня, разглядевшая кустарник сквозь самые сильные очки.

Когда машина остановилась, она отдала мужчинам термос, сделала бумажный фунтик и побежала лакомиться. Есть прямо с куста ей казалось неинтересным – она хотела набрать хотя бы полстакана, сесть и блаженствовать со всеми удобствами.