Числа. Бесконечность

Дэниэл кивает в ответ, но Савл, кажется, и не думал спрашивать его разрешения.

Вечер подошел к концу. Люди встают и отправляются к себе. Трое незнакомцев уходят в темноту за вещами.

— Что нам теперь делать? — шепчет Сара.

— Забираем свои манатки и идем, — отвечаю.

— Так темно же! Далеко ли мы уйдем на ночь глядя?

— Не знаю. Надо найти укрытие.

— В темноте?

Почему она не понимает? Почему не боится этих мужчин? Почему не может просто согласиться со мной хотя бы раз? Мия снова начинает кашлять.

— Прекрати кашлять, Мия. Мне надо подумать.

— Адам, что ты такое говоришь! Смотри, они возвращаются. Ш-ш, Мия, ш-ш. — Сара расстегивает пальто, укутывает в него Мию и качает ее вперед-назад.

— Уходи, — тихо говорит Мия. — Дядя, уходи.

Трое мужчин кладут спальные мешки на землю у костра. Они захватили с собой бутылку и теперь по очереди прикладываются к ней. Золотистая жидкость поблескивает в отсветах пламени.

Все остальные уже разошлись. Мотоциклисты спокойно переговариваются между собой, обмениваясь шуточками, как и подобает людям, которые много времени проводят вместе.

По спине пробегает мороз, и я вздрагиваю всем телом. Жуткий холод. Сколько времени пройдет, прежде чем они заснут и мы сможем крадучись уйти отсюда? Бутылка почти пуста, огонь начинает затухать.

И тут Савл, седоволосый мужчина, не поворачивая головы, громко произносит:

— Что же вы не идете к костру, Адам? У вас там, должно быть, от холода зуб на зуб не попадает.

Сара

Похоже, нас загнали в угол, хотя за нашими спинами никаких стен, лишь многие мили безлюдного темного леса. Он, должно быть, услышал Миин кашель. Придется идти. Сейчас все узнаем.

— Помоги мне встать, — обращаюсь к Адаму, и мы все вместе волочимся к костру.

Марти и Люк прячутся за мной.

Трое мужчин поворачиваются и смотрят на нас. Поначалу мне не страшно, но, когда мы подходим к огню и наблюдающим за нами незнакомцам, у меня по всему телу бегут мурашки. Чувствую, как темные глаза вожака сверлят меня. Он как будто дотрагивается до меня. Мысленно отталкиваю его.

Мия начинает плакать. Я плотнее заворачиваю ее в свое пальто, но она вся съеживается, тычется головой мне в подмышку, и ее худенькое тельце разрывается от слез и кашля.

— Уходи, — повторяет она сквозь слезы. — Дядя, уходи.

— Как вы узнали, что мы там? — спрашивает Адам.

Савл переводит взгляд на него. От волнения у меня перехватывает дыхание.

— Я вас почувствовал.

На какой-то миг я верю ему: он дьявол, вампир, оборотень. Существо со сверхчеловеческими возможностями.

Но затем он усмехается:

— Мой луч засек твой чип. — Он похлопывает по фонарю, что свисает с его ремня. — Хитрая штуковина. А еще я услышал детский кашель, — добавляет он. — Похоже, ей плохо.

— Ничего не плохо, — говорю, — просто мне пора ее укладывать.

— Твоя дочь? — спрашивает Савл. Он обращается не ко мне, а к Адаму, который не соглашается, однако и не поправляет его. — Дайте-ка взглянуть.

— Нет, — возражаю я, крепче прижимая Мию к себе, защищая ее, но Савл оказывается рядом со мной, не успеваю я и глазом моргнуть. Он хватает меня за воротник и разводит полы моего пальто. Спустя секунду его пальцы касаются ее лица, поворачивают ее голову к нему, а его большой палец поднимает ее веко.

— Что вы делаете?.. А ну прекратите!

— Мама! — рыдает Мия.

Ее испуганный голубой глаз вперивается в него, грудка тяжело поднимается, и она начинает биться и визжать. Я никогда не видела, чтобы она вот так на кого-то реагировала.

— Оставьте ее в покое! — кричим мы с Адамом.

Не извиняясь, Савл молча отступает. Взгляд его все еще прикован к Мии. Вдруг его горло издает смех, все такой же резкий и искусственный.

— Девочка в лесу, — произносит он. — Шумная она у вас. С виду ангелочек, а визжит, как бесенок.

Ненавижу его. Ненавижу этого человека. Как можно напугать ребенка, а потом смеяться, когда он плачет? Не могу поверить, что он коснулся ее. От одной мысли об этом к горлу подкатывает тошнота.

— Она испугалась. Вы напугали ее, — говорю я, пытаясь утихомирить Мию. — Пойдем, Адам, нам пора.

Но Адам не двигается с места.

— Я буду через минуту, — говорит он. Его голос звучит странно, неестественно.

— Адам?

Но он смотрит на Савла так, как будто в мире больше никого нет. Как будто меня нет.

Я оставляю его у костра.

Марти и Люк засыпают быстро, но на то, чтобы успокоить Мию, у меня уходит очень много времени.

— Дядя бяка, — рыдая и икая, повторяет она.

— Да, да, — говорю я, поглаживая ее волосы. — Не думай о нем больше. Давай засыпать, хорошо?

— Мама споет «Мигалочку»?

«Звездочка моя, мигай»[1]. Ее любимая песенка. Мия любит звезды. Пожалуй, единственное, чем обогатил нашу жизнь Хаос, — это бесконечные черные ночные небеса, усеянные звездами, планетами и созвездиями, метеорами и, конечно же, украшенные луной, знакомой нам так же хорошо, как и солнце.

Я начинаю негромко петь, стараясь не разбудить братьев.

Мия вытягивает ручки над головой. Она сжимает и разжимает ладошки, «мигает» ими.

Чуть позже она кладет большой палец в рот и поворачивается на бочок. Я укутываю ее в одеяло, вылезаю из палатки и сажусь снаружи. Жду Адама.

Адам